дать ответов.
Мы спали. Дом был заперт. И все же кто-то смог войти без каких-либо проблем и забрать нашу маленькую девочку.
На записи с камеры наблюдения, установленной на фасаде дома, ничего не было. Ни одна машина не въезжала на подъездную дорожку и не выезжала с нее. Никаких фигур, вылезающих из темноты. На камерах сбоку дома тоже ничего не было. Единственная зацепка, которая у нас была, – это запись с камеры позади дома, на которой был трехсекундный фрагмент с человеком в черной одежде, лыжной маске и перчатках. Мы даже не могли разобрать, мужчина это или женщина: провода были перерезаны, и камера перестала работать почти сразу.
Ашер продолжал клясться, что проснулся и увидел, как его мертвый отец несет Луну по коридору.
После нескольких часов раздельных допросов мы ни на шаг не приблизились к нахождению Луны. Изон был не похож на себя, абсолютно безутешен, и я почувствовала, будто мы вернулись в прошлое, где все причиняет боль и ничего не имеет смысла. Наконец нас собрали вместе в гостиной. Женщина-офицер сидела с детьми в игровой, и как бы сильно я ни переживала, слыша приглушенные рыдания Ашера, ему точно не нужно было становиться частью происходящего.
– Мой ребенок сейчас где-то там, одному богу известно с кем. Какого хрена вы сейчас стоите в моем доме и говорите «если»? – прогремел голос Изона.
– Просто дыши, – убеждала я, подходя к нему. Его сердце билось так быстро, что я чувствовала, как оно колотится о ребра. – Дай ему сказать, хорошо?
Он запустил руку в волосы, мышцы на его шее напряглись, но он замолчал, чтобы позволить детективу продолжить.
– Я хотел сказать, что над поиском вашей дочери работает целая команда. Я знаю, что ранее к вам заезжал агент Гарретт из бюро и говорил с вами о возможных подозреваемых и об опасностях, связанных с выплатой выкупа.
Я закрыла глаза и уставилась в пол, представляя медово-коричневые глаза Луны. Ради них я заплатила бы любую сумму, чтобы покончить с этим кошмаром. Увы, ни у кого из нас не было пяти миллионов, валяющихся без дела в кармане. Если бы у нас было достаточно времени, я смогла бы их найти. Можно было продать дом, снять все с банковских счетов, пенсионного счета и инвестиционного портфеля, которые у меня были. Даже продажа «Призм» принесла бы мне в десять раз больше прибыли.
Но поскольку наши шансы найти ее за двадцать четыре часа уменьшались с каждой секундой, время было единственным, чего мы не имели.
Даже если бы мы смогли раздобыть деньги, агент Гарретт и его команда были категорически против уплаты выкупа. Они сказали: нет никакой гарантии, что похитители вернут ее, чаще всего это делает их еще более жадными и жестокими, и они начинают требовать больше.
Итак, Луна пропала.
Ее украли.
И мы были в безвыходном положении, не зная, как вернуть ее обратно.
Я бы предпочла вернуться в ночь пожара.
Я бы предпочла оказаться прямо в эпицентре.
Я бы предпочла сгореть там, чем знать, что я могу никогда не увидеть нашу маленькую девочку.
И судя по страданиям, отражавшимся на его лице, Изон сделал бы то же самое.
– И что мы будем делать? – спросил Изон, его гнев сменился беспомощностью.
Детектив Хоффман подтянул свои темно-синие брюки, обнажая бляху.
– Мы тесно сотрудничаем с ФБР, чтобы вернуть вашу дочь домой. Но буду с вами честен. У нас не так много информации. Есть несколько теорий, над которыми мы сейчас и работаем. Первая связана с вашей новообретенной популярностью. Может, это преследователь или кто-то в этом роде. Тот факт, что записка оставлена на пианино, говорит сам за себя. И если обе девочки спали в одной комнате, это объясняет, почему забрали только вашу дочь и оставили дочь Уинтерс.
– Незнакомец вряд ли знал бы, которая из них моя дочь, – отрезал Изон. – И я не так знаменит. Я лишь однажды выступил на «Грэмми», и меня пару раз сфотографировали с Леви Уильямс, но фотографий моей дочери нет в интернете. Кроме тех, когда она была совсем малышкой и которые каким-то образом кто-то откопал. – Он подошел к столику у стены и схватил фотографию в рамке, на которой Мэдисон и Луна позировали перед рождественской елкой. – Посмотрите на них. И скажите, что в темной комнате, глядя на две кроватки, стоящие рядом, вы бы смогли отличить, кто есть кто?
В этом он определенно был прав. Недаром мы так долго сомневались в отцовстве Луны. Девочки были примерно одного возраста, одного роста, с одним цветом волос, со слегка разными оттенками карих глаз, но этого было недостаточно, чтобы незнакомец смог бы их отличить.
– Хорошо, – согласился детектив. – Эта теория также не объясняет, как этот человек пробрался в ваш дом. Нет никаких признаков взлома, и, по данным вашей охранной компании, сигнализация была отключена с помощью кода. Это наводит меня на мысль, что мы имеем дело с кем-то, кто хорошо вас знает.
– Но никто не знает наш код, – возразила я.
Он приподнял мохнатую седую бровь.
– Подумайте об этом. Няни, горничные, сиделки? Ни у кого нет кода от вашей сигнализации?
– Нет, – твердо заявил Изон. – Вы уже исключили нашу няню, Эвелин. Она единственный человек, который бывал в нашем доме и у которого есть свой уникальный код. Но для отключения сигнализации был использован другой.
Я не хотела этого говорить. Это звучало нелепо, и я чувствовала себя еще хуже, но я готова была стерпеть унижение, если бы это означало, что мы сможем вернуть Луну.
– Что насчет Роба?
Изон посмотрел на меня, его рот сердито скривился, но он ничего не сказал, из чего стало ясно, что он тоже думал об этом.
Детектив прокашлялся и бросил взгляд через мое плечо.
– Послушайте, исходя из почти сорокалетнего опыта, дети – это не самые лучшие свидетели. Когда происходят какие-то травмирующие события, их разум изо всех сил пытается преодолеть страх, поэтому дополняет недостающие детали в попытке осмыслить ситуацию. Это не редкость, когда дети…
Я шагнула ему навстречу.
– Но это имело бы смысл.
Он наклонил голову.
– Мертвый человек воскрес, чтобы украсть чужого ребенка? Это, по-вашему, имеет смысл?
– Эй, – прорычал Изон, потеряв за день всякое терпение. – Следите за своим гребаным тоном.
Он поднял руки в знак капитуляции.
– Я не пытался проявить неуважение. Просто пытаюсь взглянуть на ситуацию здраво.
– Да все, что происходит, очень далеко от чего-то здравого! – взорвался Изон.
– Послушайте. – Я встала между двумя мужчинами, положив руку на вздымающуюся грудь
