когда он ненавидит всех остальных. Тот факт, что я знаю его боль и ненависть к любви, но никогда не заставляю его смотреть этому в лицо.
Мы только закончили одеваться, позволив Джесс искупаться, когда Луна забарабанила в дверь, требуя, чтобы мы провели время вместе. Вот так мы провели остаток вечера. Думаю, это лучшее Рождество в моей жизни.
Счастлив.
Окруженный друзьями и семьей, без всяких забот в мире, и это было полное блаженство. Особенно, когда я увидел, как Джесс смеется, улыбается и участвует в самой ужасной игре в шарады, которую я когда-либо видел, но атмосфера была наэлектризованной.
Теперь празднества закончились, и нам нужно обсудить более важные вещи.
Зайдя на кухню, Раф нависает над центральным островком, пытаясь организовать кофе.
— Доброе утро.
— Привет, Уэст, — бормочет он, едва отрывая взгляд от чашек, поскольку это занимает его внимание.
— Нужна какая-нибудь помощь? — Предлагаю я, проходя дальше в комнату, и замечаю нескольких бодрствующих в кабинете, через другую дверь.
Маверик там, смотрит спорт по телевизору вместе с Брайсом, Романом и Каем. Кто-то кричит на экран, но я не настолько разбираюсь в спорте, чтобы понять, что их так бесит.
— Нет, все хорошо. Девушки заказывают изысканные фраппучино, а парни — черный кофе, за исключением Эйдена и Романа. Очевидно, Эйден любит горячий шоколад, а Роман — фруктовый драконий сок, сказала Джулиана.
— Эй, этот фруктовый драконий сок чертовски эпичен. Да будет тебе известно! — Кричит Роман из кабинета, не глядя на нас и прислушиваясь к нашему разговору.
— Не помню, чтобы он был таким болтливым в детстве, — ворчит Раф, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами.
— Под какой скалой ты жил? — Я спрашиваю. — Он был таким же чертовски раздражающим тогда, как и сейчас.
— Я это слышал, — кричит Роман, но на самом деле не возражает.
Между нами повисает тишина, пока я пытаюсь объяснить, о чем хочу с ним поговорить.
— Я слышу твои мысли отсюда, Уэст. Роман не единственный, кто не так уж сильно изменился с тех пор, как ты был ребенком, — бормочет Раф, и я нервно потираю затылок.
— Тогда ты знаешь, о чем я хочу поговорить, о мудрейший.
Уголок его рта приподнимается, когда он, наконец, перестает суетиться с разливанием кофе и переходит к огромному подносу с выпечкой.
— Может быть, а может, и нет.
Болван.
— Я хочу, чтобы мы были в курсе того, что происходит с матерью и отцом Джесс. Я не хочу, чтобы это бремя висело над нашими головами дольше, чем необходимо. — Я вздыхаю, опираясь на стойку.
— Конечно. Когда Джесс проснется, мы все обсудим всё, что знаем на данный момент, и каков план дальнейших действий.
О. Значит, все так просто?
— Что мы знаем? — Я настаиваю, но Раф качает головой.
— Я не собираюсь говорить все это сейчас, так как зайду через пять минут в кабинет, что бы опять это повторить.
— Это касается меня. Я заслуживаю знать, — ворчу я, раздраженный тем, что не знаю больше. Моя челюсть сжимается от раздражения, пока я жду, когда он объяснит.
— Тогда тебе не стоит ждать, пока другие дадут тебе информацию, Уэст. Я уже говорил тебе это раньше, — бормочет Маверик, заходя на кухню. — "Если этот ублюдок не подставит меня, чтобы я получил информацию, как он, он знает, что я начну творить дерьмо".. — Он указывает пальцем на Рафа, который в ответ закатывает глаза.
— Подожди, ты получаешь информацию так же, как Раф? — Спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.
— На темы, которые я считаю важными? Да. — Пожатие плечами, которое он мне предлагает, только раздражает меня еще больше.
— Почему бы мне не получить эту привилегию? — Я ворчу, уперев руки в бока, но ничего не могу с собой поделать.
— Ты спрашивал? — Раф поднимает взгляд от выпечки, которую раскладывает, и я качаю головой. — Ну, если ты не попросишь, ты ничего не получишь.
— Это чушь собачья. Ты ведь знаешь это, верно?
— Что за чушь собачья? — Слышу я, как Джесс спрашивает у меня за спиной, и быстро разворачиваюсь к ней лицом.
— Привет, доброе утро, Солнышко, — говорю я, убирая руки с бедер и широко разводя их, когда подхожу к ней, и мне нравится, когда она мгновенно занимает мое пространство, обнимает меня в ответ, выглядя такой же великолепной, как всегда.
— Доброе утро. Что за чушь? — Повторяет она, и я целую ее в макушку.
Вздохнув, я выбираю правду. — Это чушь собачья, что Раф скармливает Маверику информацию, как только получает ее, но мне он ничего не говорит.
— Не очень-то приятно в неведение, правда? — Она дерзко подмигивает и тычет меня в бок, и я улыбаюсь ее игривости. Благодарен, что мы преодолели мою глупость.
— Нет, я не могу этого сказать.
— Доброе утро, Лепесток. Раф купил фраппучино и пирожные. Не хочешь посидеть со мной? — Спрашивает Маверик, и она целует меня в щеку, прежде чем последовать за ним в кабинет с едой и напитком в руках.
— О, пирожные, для меня? Тебе не следовало этого делать, — поет Эйден, входя в открытую дверь, следуя в том направлении, куда указывает ему Раф за своим напитком, и устремляясь прямо за Джесс.
Бросив взгляд в гостиную, я смотрю, как Оскар несет Луну на спине, заставляя ее смеяться, и меня наполняет радостью видеть мою Мун счастливой.
Мой взгляд падает на Джесс, сидящую между Эйденом и Мавериком, с широкой улыбкой на лице, когда она наклоняется к Маверику, переплетая свои пальцы с пальцами Эйдена.
Я мог бы стоять и смотреть, как она будет так счастлива вечно.
— Ты знаешь, некий дедушка Морган однажды сказал мне: "Сила мужчины — это размер улыбки человека, сидящего рядом с ним". Что бы вы, ребята, ни сделали, чтобы это исправить, это работает, но никогда не переставайте стремиться вызвать у нее такую улыбку, — говорит Раф, прежде чем последовать за остальными.
Я позволяю его словам захлестнуть меня, и мне приходится согласиться. Это моя новая жизненная цель.
Джесс
Я смеюсь вместе со всеми, когда Луна ругает Оскара за какую-то бессмысленную херню, но то, как он надувает губы, уморительно. Мне нравится, что он постоянно веселится, даже если иногда это может быть за чей-то счет.
— Ты готова обсудить сложившуюся у нас ситуацию с твоими матерью и отцом? — Спрашивает Джулиана, садясь на противоположной стороне секции, и мое сердцебиение мгновенно учащается.
— Да, — бормочу я, боясь того, что может принести. Но я отказываюсь сдаваться, даже не попытавшись вырвать своего отца из
