— наставительно сказал подошедший к собеседникам полковник Тильдеслей. — Вы совсем не созданы для того, чтобы быть монахом, да ещё такого строгого ордена. Иногда и у меня являлось такое же желание, но оно быстро проходило.
— Посмотрим, что вы скажете о монастыре, когда вернётесь оттуда, — возражал сэр Барклей.
— Почему бы вам не отправиться вместе с нами, чтобы самим видеть монастырскую жизнь? — спросил Вальтер. — Его величество уполномочил меня пригласить с нами двух лиц. Одно из них сэр Барклей. Не хотите ли быть вторым? — спросил он полковника Тильдеслея.
Оба охотно согласились.
— Только знайте, что король не берёт с собою никаких запасов, и вам придётся подчиняться всем строгостям монастырской жизни.
Возражений не было. Сэр Джордж заявил даже, что он желает сделать опыт, может ли он выдерживать пост.
В тот же день вечером посыльный повёз аббату де Ранси собственноручное письмо Иакова, в котором король извещал достопочтенного аббата, что он собирается посетить его завтра и останется в монастыре со своими спутниками два или три дня.
Был чудный день, когда король двинулся в монастырь. Кроме Вальтера, Тильдеслея и Барклея, Иакова сопровождали ещё четыре конных служителя. Отца Петра король с собою не взял.
Сначала дорога шла лесом. Король ехал один, погружённый в свои мысли.
В Удане, где была остановка на полчаса, король перемолвился с спутниками несколькими словами, но казался серьёзнее, чем обыкновенно.
Проезжая по равнине мимо живописного городка Дре с его замком, Иаков вспоминал о кровопролитной битве, происшедшей здесь в 1563 году между католиками, под предводительством герцога Гиза, и гугенотами, над которыми начальствовал принц Конде.
— Еретикам тогда приходилось хуже, — заметил Барклей.
— Да, но замок потом был отобран у Гиза Генрихом IV.
До самого Вернейли король ехал молча. Здесь он остановился в гостинице, где заранее были сделаны все приготовления к его приёму.
Иаков, впрочем, и не дотронулся до приготовленных для него блюд, зато его спутники пообедали очень плотно, зная, что это последний обед, которым они могут насладиться до обратного возвращения сюда. Некоторые, впрочем, устрашаясь поста, запаслись продовольствием и даже захватили с собою вина. Сам Иаков, храня строгое воздержание, довольствовался куском хлеба и стаканом воды.
Двинувшись в дальнейший путь, они отклонились от большой дороги и пересекли высокий кряж, с вершины которого был уже виден монастырь Ла-Трапп — большая куча мрачных зданий, разбросанных среди леса и озёр.
Долина, в которой был расположен этот монастырь, казалась отрезанной от всего мира; со всех сторон поднимались горы.
Иаков, не видавший никогда этого монастыря, остановил лошадь и стал пристально смотреть на него. Казалось, он был поражён его уединённым положением.
Его спутники глядели вниз с большим любопытством, и у многих из них зашевелилась мысль, что они не выжили бы здесь и нескольких дней.
Благодаря чудному вечеру, все здания выделялись очень красиво, но, несмотря на розовый оттенок, лежавший на них, весь монастырь имел очень грустный, унылый вид.
Всадники добрались до монастыря не так скоро, как они предполагали, ибо им пришлось объезжать озёра, которые со всех сторон его окружали. Наконец Иаков подъехал к Сводчатым воротам и слез с лошади.
В этот момент из монастыря вышел высокий худой монах с благородным, но измождённым лицом, с каёмкой тёмных волос. На нём была шерстяная белая сутана, на груди висел крест.
Он быстро подошёл к королю и поклонился ему в ноги. Сначала Иаков не догадался, что перед ним сам граф де Ранси. За ним вышла монастырская братия с низко опущенными головами и сложенными на груди руками.
Вальтер и оба полковника поспешили сойти с лошадей, но оставались в некотором отдалении от короля. Дополняя картину, сзади всех держались служители, слезавшие с лошадей.
— Встаньте, достопочтенный отец, — сказал Иаков, поднимая аббата. — Такой святой человек, как вы, не должен преклоняться перед таким грешником, как я. Я должен пасть перед вами ниц. Благословите меня.
Король почтительно склонил голову, и аббат, распростерши над ним руки, торжественно призвал на него благословение Божие.
— Аббат переменился не так сильно, как я думал, — шепнул спутникам сэр Джордж Барклей. — Я бы узнал его.
— Ни у кого я не встречал такой наружности, — сказал Тильдеслей. — Такое выражение можно видеть только на изображениях святых.
— Это верно, — согласился Вальтер. — С первого взгляда видно, что это в высшей степени благочестивый человек.
Извинившись перед королём в том, что он пойдёт вперёд, аббат повёл своего царственного посетителя в трапезную с каменным полом, заставленную простыми дубовыми сиденьями.
Здесь они остановились, поджидая, пока подойдут остальные спутники короля. Затем аббат повёл посетителей через длинный коридор в церковь, где тем временем собралась уже вся монастырская братия.
Едва освещённая несколькими свечами, церковь была так же скромна и проста, как и другие помещения монастыря, которые они уже видели. Только на алтаре были кое-какие украшения. Пол был устлан циновками из тростника.
Для короля было поставлено дубовое кресло, все прочие уселись на скамьях. Торжественность богослужения и важная осанка монахов произвели глубокое впечатление на Иакова.
После богослужения, когда братия разошлась, король представил аббату своих спутников. Настоятель встретил их очень любезно и, обращаясь к сэру Барклею, спросил:
— Мы, кажется, встречались с вами, сын мой?
— Вы не ошиблись, достопочтенный отец, — ответил полковник. — Мы действительно когда-то встречались. Но я не решился сам напомнить вам о былом.
— Увы! Покаяние и молитва могут дать нам душевный покой, но не могут низвести на нас забвение. Прошлое постоянно мучает меня. Прежде, чем вы тронетесь в обратный путь, я хотел бы иметь с вами беседу.
Заметив, что король желает говорить с ним наедине, аббат взял светильник и провёл его в небольшую комнату, где стояли простой стол и кресло.
Поставив светильник на стол, аббат подвинул кресло к королю, но тот решительно отказался сесть.
— Достопочтенный отец, — сказал он. — Я желаю получить от вас духовное исцеление. Я делал много грехов, и, хотя совесть постоянно мучает меня за это, я стараюсь искупить свои грехи молитвою и раскаянием, мира всё-таки нет в душе моей.
— Не впадайте в отчаяние, государь. Мир придёт. Я тоже великий грешник, и мне казалось, что не будет мне прощения, а теперь моя душа спокойна. При вашем высоком положении ваше величество постоянно подвергаетесь многочисленным искушениям, которым, вероятно, поддаётесь иногда. От этого и происходят угрызения совести.
— Вы сказали святую
