как я предполагал, возвращался в коттедж «Тиндербокс» после неудачной попытки найти жену в Лондоне.
— Проедь по пальцам его ног. Я видел его раньше. Он та еще неприятность.
Я держал прямой курс. Наступали сумерки, тот долгий и медленный уход в небытие, который отмечает конец английского дня. Миссис Уипплгейт была королевой своего купе, пока Моггерхэнгер предпочитал находиться рядом со мной. Через зеркало заднего вида я видел ее лицо так часто, как осмеливался, эту тонкую и концентрированную линию красоты, созданную умом, поглощенным читаемым ею романом. Я надеялась, что в этом есть немного секса, и мне хотелось, чтобы босс устал и пересел, чтобы вздремнуть. Тогда миссис Уипплгейт села бы рядом со мной.
— Сейчас в воздухе витает еще слишком много революций, — сказал он. Казалось, кто-то его завел, и это был не я. — Это никому не приносит пользы. Революция предназначена либо для одиноких людей, либо для бездетных пар, и то только как салонная игра. Они бы первыми пошли к стенке, если бы она пришла, как мы все знаем, и как им следует знать, но играют в революцию, потому что слишком глупы.
Что мне казалось совершенно несомненным, так это то, что такие парни, как он, всегда окажутся победителями. Он попросил миссис Уипплгейт передать коробку с едой и взял себе сэндвич с копченым лососем.
— Я знаю хорошее кафе дальше по дороге. — Я подумал, как приятно было бы заправиться рядом с закусочной Этти. Она будет рада моему возвращению.
— Я уверен, что да, — сказал он, — но я люблю есть что-то свое. Даже когда я хожу по клубам, я беру сэндвичи моей дорогой жены — особенно тогда. Лондон – мировая столица сальмонеллы. Никогда не ешьте там вне дома.
Какой-то урод на «Флэш-Форде» увеличил скорость, чтобы не отставать от меня. Моггерхэнгер нажал кнопку окна и заорал: «Ты чертов анархист! Давай, Майкл, добавь скорости».
Это было бы самое опасное из того, что я мог сделать, и, поскольку я был капитаном корабля, я этого не сделал.
— Я бы предпочел не делать этого, сэр.
— Полагаю, ты прав, — проворчал он. Я вырвался вперед, а затем снова выехал на внутреннюю полосу со стабильной скоростью шестьдесят.
— Дороги заполнены маньяками, — сказал он. — Я бы везде ездил на поезде, если бы у меня был собственный вагон. Железнодорожный транспорт первого класса уже не является защитой. Для такого человека, как я, больше нет возможности ездить на общественном транспорте. Отбросы повсюду.
Свет моих фар постоянно приближал дорогу к колесам. Полагаю, водитель «Форда» был знаком с местностью и знал, что делает. Он на скорости обогнал нас, газанул прямо перед нами и поехал со скоростью около тридцати миль в час. Это была трудная ситуация. Он был полон решимости задержать нас. Возможно, у него был плохой день, и он не мог вынести, когда «роллс-ройс» плюс фургон для лошадей, — что причиняло ему еще большую боль, — обогнал его и держался рядом на той же дороге.
— Ослепи свинью всеми огнями, — сказал Моггерхэнгер.
Я покачал головой, выдвинулся вперед и обгонял так осторожно, как только мог. Он преследовал меня, отставая на два фута, на скорости пятьдесят миль в час, все его лампы горели, так освещая нас, что я почувствовал, что мы находимся в операционной.
— Он скоро окажется в морге, — прорычал Моггерхэнгер, — если не прекратит это.
Я увеличил скорость до шестидесяти, и когда я подумал, что он сдался и отстал, он пронесся на скорости восемьдесят, врезался в поток прямо перед нами и попытался остановиться как вкопанный, чтобы я врезался ему в багажник.
Он недооценил мобильность своей машины. Я затормозил и свернул на, к счастью, свободную правую полосу, в то время как он вылетел на берег, трижды перевернулся, осколки его машины разлетелись во все стороны, и то, что от нее осталось превратилось в дымящуюся развалину на обочине. Я проскользнул мимо и набрал скорость. Пусть он попытается вылезти из этой кучи металла. Он был безумен. Он пытался нас убить.
— Вот они, ваши отбросы, — сказал я.
Моггерхэнгер побагровел от смеха. — Ты прикасался к нему?
— Нет. — Мои кишки были как желе.
Он ударил обеими руками по бедрам.
— Если бы у меня была кинокамера. Я бы смотрел эти кадры снова и снова до самой смерти.
Я чувствовал себя виноватым, хотя и не не был виновным.
— Это было слишком близко для меня.
— Ты классный водитель, Майкл. Ей-богу, ты поспешил.
Мне не понравился тон его голоса.
— Повезло, — сказал я. — Нас бы избили, если бы я ударил его. Он бы бил первым. Я не знаю, откуда такие берутся.
Мне было нелегко из-за того, что я сделал его день.
— Ты правильно сделал, что не остановился, — сказал он. — Пусть кто-нибудь другой вытащит его. Это как оказаться на кровавом поле боя. Если бы он повредил мой «Роллер», я бы оторвал ему голову. Надеюсь, ты запомнила его номер, Алиса. Чтобы инспектор Лэнторн предоставил мне его данные.
Я наконец узнал ее имя, и мой страх перед маньяком оказался оправданным. Я повторял его снова и снова, помахав рукой в сторону закусочной Этти, когда мы проезжали мимо нее. Алиса вернулась к своей книге, а Моггерхэнгер, отряхнув крошки со своей одежды, пролистал пачку рекламных материалов агента по недвижимости.
Облака рассеялись, и высоко впереди я увидел узоры звезд. Алиса положила книгу себе на колени, а Моггерхэнгер убрал бумаги. Он вставил кассету, угощая нас в течение следующих получаса концертом Джека Эмрода и его оркестра Old Time, исполняющего хиты прошлых лет. К половине восьмого Ретфорд был по правому борту, а Уорксоп — по левому. Даже Ноттингемшир остался сзади нас, когда мы направились к автостраде, ведущей к Донкастеру.
Моггерхэнгер зевнул, но не пошел спать.
— Да, Майкл, бизнес процветает. По крайней мере, мое дело. Я езжу по Сохо, смотрю на мир из-за тонированных окон и не могу не размышлять о том, насколько хороши у меня дела. Когда я вижу двух придурков с севера в шерстяных шапках и футбольных шарфах, я знаю, что они собираются потратить пару фунтов в одном из моих заведений, прежде чем вернуться в свой поезд с налитыми кровью глазами и пустыми карманами. Раньше говорили, что каждую минуту рождается один человек, но сейчас, при демографическом взрыве, их становится двое, если не трое или четверо. Я думаю, это был какой-то американский президент – и поправьте меня, если я ошибаюсь – который однажды сказал, что для того, чтобы какое-то
