В жизни такого не видела! Ты и дальше будешь отпираться?
— Ладно, сдаюсь, — я стесненно усмехнулся и зачем-то ощупал щетину на подбородке. — Ты права. Ужасно хочется…
— Так пощекочи, чего ты?
— Брось, не подзуживай.
— Дима, это же просто. Вот мои пятки. Протяни руку и пощекочи.
— Вика, хватит!
— Ничего не хватит. Давай уже, мой герой. Вперед! Щекочи меня… Совершенно бесплатно!
Тогда я протянул руку и пощекотал. Сначала одну бледно-розовую подошву, а затем — другую. И то, как звонко расхохоталась девушка, то, как задергались при этом ее ноги, стараясь перетерпеть суровое испытание, наполнило меня неким бесхитростным, но давно уже недоступным чувством: и теплым, и легким, и приятным одновременно. Похожее тепло в своем сердце я ощущал, пожалуй, только рядом с Аленой, но с нею почти никогда не бывало легко и далеко не всегда бывало приятно. Впрочем, не в легкости и приятности заключалась ее ценность. С Кристиной все обстояло иначе: более приятным легкомыслием, чем у нее, могли обладать только обкуренные коалы, однако особенной теплотой мы с моей бывшей невестой друг друга не баловали. Жаром взаимной страсти в разгар нашего романа — да, горячкой пылких ночей на завершающих его страницах — тоже да, но и только… Между тем, к тому чувству, что возникло во мне сейчас, примешивалась некоторая доля сожаления, а также крупица едва уловимой горечи. К чему именно это относилось, я не смог определить, однако сожаление усилилось еще больше, как только Вика, довольно посмеиваясь, конфисковала у меня свои ноги и, обогнув кресло, устроилась за его массивной спинкой, словно за старинной конторкой, облокотившись на нее худыми предплечьями.
— Надоело сидеть, — сообщила она. — Как ни сядь, в одной позе все тело затекает. А поскольку я нынче скромная, вариантов не так много…
— Ты кажешься неплохим человеком, дружок, — сказал я с искренней сердечностью. — Совсем еще юным и совсем еще неплохим человеком. Возможно, именно поэтому мне трудно тебя понять…
— В основном я неплохая, да! Самой мне тоже так кажется… Только чего же ты во мне не понимаешь? Давай я расскажу, пока есть время…
— Ответь, ты любишь Алену?
— Я очень люблю Алену. Теперь я в этом совершенно уверена.
— Отрадно это слышать, Вика. Представь, я испытываю к ней не менее сильные чувства. Она моя сестра и мой лучший друг.
— Я знаю про твои чувства. Такое нельзя не заметить.
— Тогда как все это вяжется с твоим предложением?
— Каким предложением?
— Обязательно произносить это вслух? С предложением переспать, разумеется: нам двоим, не считая Алениного браслета.
— Э, нет! Разговор такой был, но переспать я не предлагала.
— Прости, мне послышалось?
— Я сказала, что пересплю с тобой, если пойму, что ты этого хочешь. Это не было предложением. Такое случается само собой — нужно только подождать.
— Мудро. Вполне продуктивная стратегия. Если все, что ты надеешься увидеть в своей постели, это труп твоего врага.
— Чего? Какой еще труп?
— Не важно. Положим, ты своего дождешься. И, по-твоему, милая моя, это будет хорошо?
— Ты о сексе? — Вика выпрямилась и величаво оправила на себе футболку, будто на церемонии вручения «Оскара» ее имя выкрикнули со сцены, и ей нужно пройтись за заслуженной наградой через рукоплещущий зал. — Хорошо ли это будет? Дима, я, конечно, не знаю, что за девушки спали с тобой раньше, но, вернее всего, со мною тебе будет так хорошо, как ни с кем другим.
Признаться, после таких слов я тоже чуть не зааплодировал.
— Видит Бог, Вика, что твой ответ не имеет ни малейшего отношения к тому аспекту «хорошо», которым я интересовался. Однако так или иначе он не оставил меня равнодушным. Весьма самонадеянное заявление от едва шестнадцатилетней особы. У виски, что я пью, выдержка и то больше.
— Если я в чем-то уверена, то почему не сказать так, как есть? Ты сам мне разрешил.
— С уверенностью у тебя полный порядок, но к чему она прилагается? Должно же ее хоть что-то подкреплять. Что-то помимо того факта, что ты у нас дорогая штучка и без семидесяти миллионов в кармане к тебе лучше не подходить…
— Дима, хватит уже про миллионы. Проехали. Чтоб ты знал, ко мне удобнее подходить вовсе без карманов… А мармеладных мишек можно и в руках принести.
— Учту твои пожелания… Так что же делает тебя настолько особенной? Такой, что мои бывшие девушки, если я все правильно понял, должны показаться мне бледнее твоей тени?
— Прости! Не только бывшие, но и будущие тоже, — Вика виновато вздохнула.
— Тем более интересно…
— Дело не столько во мне, сколько в тебе. Ты слишком умный — я уже говорила. И ты не похож на парня, которому дано с этим жить. На парня, умеющего отключать все ненужное в голове, когда это требуется. А без такого умения… ну, как тебе, умнику, объяснить… в общем, ты и представления не имеешь, каково может быть в постели с другим человеком. Самому тебе со своей головой не справиться — тут все ясно. Даже выпивка не поможет. А я знаю, как это сделать. Вернее, я просто делаю такое и все. В этом мой талант.
— Еще один, — понимающе кивнул я. — Однако не думаю, что подобному человеку, как я, следует отключать голову. По крайней мере, в присутствии женщин и детей. Или женщин и детей в одном лице… Результат может быть непредсказуемым.
— Ошибаешься, — Вика сложила руки на спинке кресла и уперлась в них подбородком. — Труднее предсказать обратное: как ты поведешь себя, если останешься при своих теперешних мыслях. Я не читаю мыслей, но ты сам многое мне рассказал. Среди них есть такие, которым в постели не место. Ты наверняка попытаешься их перебороть, потому что рядом со мной они покажутся тебе лишними. Или даже стесняющими и неприятными, как дурацкий презерватив. И никто из нас не знает, что произойдет, когда у тебя это не получится. В лучшем случае ты обозлишься на меня, а в худшем… Но этого не будет! Верь мне, я очень хорошо представляю, как все случится, если помочь тебе стать немножко другим. Не нынешним Димой,
