В какой-то момент вопли Галерта переходят в дикий, почти нечеловеческий визг, так, что разрывается сердце. Потом вдруг смолкает, оборвавшись резко. Я слышу треск рвущейся одежды.
А потом внезапно становится светлее, я осознаю это даже сквозь закрытые веки.
— Все, — говорит Халле шепотом.
— Можете идти, — говорит тварь и, мне кажется, сыто облизывается. — Хороший выбор, капитан! Хочу сказать только одно: для того, чтобы запечатать дверь не обязательна человеческая кровь, пойдет любая, твоя тоже. Лучше, если ваша девочка будет запирать не своей, иначе она не выдержит.
— Понял, — глухо говорит Олин. — Спасибо.
Я пытаюсь чуть-чуть приоткрыть глаза, но Халле не дает мне.
— Идем, — говорит он. — Пойдем, выйдем. Не надо…
Не дает мне смотреть. И по тому, как он сглатывает, я могу понять, что и не стоит… Не хочу видеть это.
Я слышу какое-то тихо движение, словно шуршание, словно змеи… тихие хлопки… Не стоит, нет. Не смотреть.
На месте Галерта должна быть я. Это моя спичка, мой жребий. Но Олин не отдал…
Он сам весь в красных пятнах ожогов, мокрый от пота. Даже не белый, а совсем серый, осунувшийся.
Он был готов сам.
Нас отпустили.
Теперь мне только закрыть дверь. Вейры показали, я знаю как. Просто знаки чертятся кровью… немного, можно собрать в крышечку от термоса и рисовать… Пальцы слушаются плохо, но я справлюсь.
Меня мутит и пошатывает от всего этого, я чувствую, как знаки вспыхивают силой, как сила течет.
Вижу, как Олин бледнеет окончательно. Кровь, еще теплая, еще связанная с ним — тянет из него силы. Страж прав, я бы не выдержала. Но с Олином я смогу.
Глава 28. Слезы в подушку, билеты на поезд и бутылка виски
Как мы вышли оттуда — я не помню.
Помню, что открывала магическую дверь в скале, но все так плыло… Кто-то снова тащил меня к машине на руках. Думаю, Халле на этот раз, Олин сам едва шел. Но наверняка сказать не могу.
В часть мы вернулись поздно вечером. Меня отнесли и уложили в кровать.
Сложно ли было запереть гробницу — я не могу сказать. Все сквозь туман. Я что-то делала и, судя по всему, у меня вышло. Но сколько сил… не знаю. Сил не осталось. Иногда мне казалось, я вообще делала это не сама, кто-то помогал и подсказывал мне. Страж? Или это только моя фантазия?
Проснувшись даже не утром, вечером следующего дня, я попыталась вспомнить все, что было со мной… Разрыдалась в подушку. Все это как-то слишком… я не понимаю, как быть теперь… в смысле, не что делать, а как жить с этим. Наверно, у боевого мага таких ситуаций бывает не мало, потом я привыкну, но пока… даже не ужас от всего этого, а какая-то холодная пустота внутри, ничего не хочется.
Даже мелькнула мысль — бросить Дорнох, к шушакам, я не вынесу такой жизни. Вернуться в госпиталь, у меня неплохо получалось. Не нужна мне никакая блестящая карьера, если за нее придется вот так расплачиваться. И вообще, выйти замуж, завести детей, как Рута, и гори оно огнем… Не могу…
Расплакалась снова.
Только бы у Олина все было хорошо. Нет, замуж он меня не звал да я и… я и не планировала. Но я очень надеюсь, что он обойдется, что у него не будет неприятностей.
Долго лежала, глядя в потолок.
Потом увидела записку на тумбочке. Собралась с силами, встала, взяла.
«Как проснешься, загляни ко мне, есть разговор. Потом к майору, он хочет тебя видеть. Нико».
К майору, да… это важно. Нужно будет все объяснить. Что мне объяснять? Пустота в голове.
Сходить в душ… Долго стояла под горячей водой, потом холодной и горячей снова. Немного пришла в себя. Хотя на душе все равно лучше не стало.
Надо узнать, что с Олином.
Надо сходить к Нико, возможно, это действительно важно. Он объяснит мне.
* * *
— Сядь, Дел.
Нико мрачный и какой-то осунувшийся, круги под глазами.
Я села на табуретку. Хотела спросить, но даже не понимала с чего начать.
— Для начала хочу сказать, Дел, что ты молодец, сделала все, что могла и даже больше. Куда больше, чем можно было ожидать от практикантки. Как твой куратор, я напишу тебе отличную характеристику, все что смогу, возможно, даже награду тебе удастся выбить. Ты не волнуйся, к тебе никаких претензий ни у кого не будет.
А к кому будет? К Олину?
Я только молча кивнула.
Нико нахмурился.
— Но тебе лучше уехать, как можно скорее, — сказал он. — Начнутся разбирательства, и будет лучше, если тебя не втянут во все это. Иначе замучают. У этого Галерта очень влиятельные друзья, да и родня тоже. Ты практикантка, с тебя никого спроса, но лучше, чтобы не втягивали. Все необходимые документы для тебя я сегодня подготовлю, завтра утром Уолеш все подпишет. И… — Нико тяжело поднялся на ноги, опираясь на костыль. Подошел к столу. — Вот билеты. Завтра вечером отсюда до Ардена и там с пересадкой до Дорноха. В Ардене придется ждать ночь, так бронь отеля с завтраком тебе тоже оплачена, там вроде неплохо, как говорят. Хочу сказать, что очень благодарен тебе за все, ты просто удивительная и… — он тихо кашлянул. — Если что-то понадобится, ты всегда можешь обращаться ко мне. Деньги, связи, Дел… любые вопросы, не стесняйся. Можешь звонить сюда. Или вот, — он протянул мне визитку, — можешь звонить Патрику, он всегда знает, где я и как со мной связаться. Может помочь тебе сам.
— Спасибо, — сказала я. Пока еще не поняла, как к этому всему относиться. — А что с Олином?
Нико вздохнул, потер переносицу.
— Сложно сказать, Дел. Проблемы у него точно будут. Пока сложно сказать, насколько серьезные. Но он, вроде бы, взрослый мужик и должен был понимать, что делает.
— Из-за Галерта?
— Из-за Галерта, — согласился Нико. — И из-за короны этой. Ее уже хотели видеть в Дорнохе, строили планы. Галерт успел доложить перед тем, как идти в пещеры. Косак поступил так, как считал правильным, когда вернул артефакт в гробницу, но он не маг и не мог знать наверняка, как поступать в такой ситуации. Так или иначе — шум поднимется.
Это неправильно…
— Но ведь… — мне так сразу сложно выразить это словами, но не сказать я не могу, — там в гробнице страж как-то воздействовал на нас магией. Заставляя подчиниться. Он даже на Галерта влиял, это точно. Ментальное воздействие. Если Олин действовал не сам, а так, как требовал страж? Я могу это подтвердить, если понадобится.
Нико нахмурился еще больше.
— Не стоит, Дел, — сказал он. — Лучше не лезь. Про стража и без тебя расскажут. Твое слово все равно тут не будет иметь большого веса. А вот втянуть тебя в какую-нибудь дурь, поломать карьеру — могут. Родня Галерта не простит тебе то, что Косак отдал его, а не тебя.
