Кизии хотелось еще раз все подробно обсудить с Люком, но онушел на целый день. Позвонить Алехандро? Но нельзя же отрывать его от дел. Унее появилось неприятное чувство, будто она заблудилась в тумане и не знает, вкакую сторону идти. Нет, хватит, решение принято, и следует с ним примириться.Действительно, все просто: Мартин Хэллам умер, и с журналом покончено навсегда.Кизия поднялась из-за стола, потянулась и решила: «Пойду погуляю». Внезапно онапочувствовала себя свободной от старого, давно надоевшего бремени. ТяжестьМартина Хэллама окончательно соскользнула с ее плеч. Она теперь новый человек.Она будет писать то, что ей хочется, а не рыться в отбросах общества в поискахгоряченьких тем. Легкая усмешка появилась на ее губах, в глазах зажегся озорнойогонек.
Был серый ноябрьский день, в воздухе ощущалось приближениезимы. Кизия вытащила из стенного шкафа старую куртку на овечьем меху, наделавысокие, сделанные на заказ сапоги и аккуратно натянула поверх них джинсы. Вкармане куртки откопала красную вязаную шапочку и взяла с полки пару перчаток.Обмотала шею длинным шерстяным шарфом.
Она направилась прямо в парк. Какой чудесный день! Времяланча еще не наступило. Можно купить какой-нибудь еды и устроить себе пикник наприроде… Но она отказалась от этой мысли. Купила только маленький пакетикжареных каштанов у ворчливого старика, тащившего дымящуюся тележку по Пятойавеню. Уходя, Кизия помахала ему рукой — в ответ он растянул губы в беззубойулыбке. Славный, подумала Кизия. Все люди стали вдруг славными, будтопереродились вместе с ней.
В парке было очень хорошо и тихо. Кизия уже прошла половинукаштановой аллеи, когда случайно посмотрела вперед: какая-то женщина споткнуласьи упала почти под ноги старой кляче, которая везла через парк ободранныйдвухколесный экипаж. Несколько мгновений она лежала неподвижно. Кучер натянулповодья, и экипаж резко остановился. Лошадь, казалось, даже не заметилапоявившегося перед ней препятствия. Все, что Кизия смогла разглядеть, —это шуба из темного меха и светлые волосы. Она нахмурилась и ускорила шаги, находу запихивая пакет с каштанами в карман куртки, потом побежала, увидев, чтокучер спрыгнул, все еще держа вожжи в руках. Женщина зашевелилась, встала наколени и вдруг резко качнулась вперед прямо под лошадиные копыта. Лошадьдернулась, испугавшись этого движения. Возница быстро схватил женщину за плечии оттолкнул в сторону. Она тяжело осела на мостовую, на этот раз на безопасномрасстоянии.
— Ты что это вытворяешь? Совсем с ума спятила,идиотка! — Глаза кучера, казалось, сейчас вылезут из орбит от ярости — онвсе еще сдерживал лошадь. Сидящая женщина молча потрясла головой. Кучерзабрался на козлы, успокаивающе поцокал на лошадь, последний раз погрозилпальцем и выругался: — Дура набитая! — Не получив ответа, дернул вожжи, икляча снова потащилась по своему маршруту, настолько привычному, что даже взрывбомбы под ногами не смог бы заставить ее свернуть с наезженной за многие годыколеи.
Женщина опять потрясла головой — ее пушистые волосырассыпались по плечам, — завозилась и снова стала на колени. Кизияпреодолевала последние метры, пытаясь понять, почему же та упала. Может, лошадьзадела ее? За это время пострадавшая успела стащить с себя шубу и бросила еерядом на мостовую. Довольно дорогая норка… Кизия подошла и услышала легкийкашель. Тут женщина наконец повернулась — и Кизия резко остановилась,пораженная: это была Тиффа-ни, но в каком виде! Лицо худое, изможденное, глазадо того опухли, что превратились в щелочки, скулы четко проступили надзапавшими щеками, вокруг рта и под глазами пролегли болезненные тени. Полденьеще не наступил, а она уже была совершенно пьяна.
— Тиффани? — Кизия опустилась рядом на колени ипригладила растрепанные волосы. Тиффани была не причесана, на лице ни малейшихследов косметики. — Тиффи… это я, Кизия.
— Привет. — Тиффани безразлично смотрела передсобой. — А где дядя Ки?
«Дядя Ки»… Тиффани имела в виду отца Ки-зии. «Дядя Ки»… Какдолго она не слышала этого имени. Дядя Ки… Папа.
— Тиффи, тебе больно?
— Больно? — Казалось, Тиффани не поняла вопроса.
— Эта лошадь, Тифф. Она сбила тебя?
— Лошадь? — В глазах Тиффани мелькнул огонекузнавания, и она улыбнулась с детским задором. — Ах, лошадь! Нет. Я катаюсьвсе время. — Она с трудом поднялась, отряхнула руки и натянула чернуюнорковую шубу. Посмотрев на ноги Тиффани, Кизия увидела порванные серые чулки изаляпанные грязью черные замшевые туфли. Под шубой Кизия заметила чернуюбархатную юбку и белую атласную блузку с несколькими рядами серого и белогожемчуга. В общем, совсем неподходящий наряд для прогулок по парку и для этоговремени суток. Кизия подумала, что Тиффани, возможно, не ночевала дома.
— Куда ты идешь?
— К Ломбардам. Ужинать. — Так вот оно что! Кизиятоже получила приглашение на этот прием, но отклонила его несколько недельназад. Но ведь прием у Ломбардов был прошлым вечером. Что же произошло с техпор?
— Давай-ка я отвезу тебя домой. Внезапно Тиффанипосмотрела на подругу с подозрением.
— Ко мне домой?
— Конечно. — Кизия старалась говорить беззаботно,а сама в это время крепко поддерживала Тиффани под локоть.
— Нет! — пронзительно закричала Тиффани. —Только не домой! Нет… — Она вырвалась из рук Кизии, споткнулась, и ее тут жестошнило. Она снова опустилась на мостовую, угодив полой шубы в лужу блевотины,и заплакала.
Кизия почувствовала, как горячие слезы поползли по ее щекам,она наклонилась к Тиффани и попыталась поднять ее на ноги.
— Давай, Тиффи… ну пойдем…
— Нет… Кизия… о Господи, я… пожалуйста… — Кое-как Кизияподняла ее с мостовой и стала оглядываться в поисках такси. Увидев выехавшуюиз-за поворота машину, она махнула рукой и попробовала сдвинуть Тиффани сместа.
— Нет! — Та сопротивлялась и потихоньку скулила,как обиженный ребенок: дрожь сотрясала все ее тело.
Кизия ласково уговаривала:
— Ну давай же, пойдем, поедем ко мне.
— Меня сейчас снова стошнит. — Тиффани закрылаглаза и повисла у Кизии на шее. Тут подъехало такси, водитель распахнул дверцу.
— Держи себя в руках. Давай залезай. — Кизияустроила Тиффани на заднем сиденье и назвала таксисту свой адрес. Потомопустила стекла, чтобы Тиффани могла дышать свежим воздухом. Внезапно оназаметила, что та без сумочки.
— Тиффи, а где твоя сумочка? — Тиффанибессмысленно огляделась, потом безразлично пожала плечами. Ее голова безвольноупала на спинку сиденья.
— Ну и что? — Она произнесла эти слова так тихо,что Кизия едва расслышала их. — Сумочка… Бог с ней… — Еще раз пожалаплечами и затихла. Но через несколько мгновений начала слепо шарить по сиденью,нашла руку Кизии и крепко ее сжала. По щекам поползли две одинокие слезы. Кизияуспокаивающе похлопала Тиффани по тонкой холодной руке и с ужасом увидела наней кольцо с большим изумрудом грушевидной формы, окруженным бриллиантовойроссыпью. Если кто-то позарился на сумочку Тиффани, то упустил самое ценное.Эта мысль заставила содрогнуться. Ведь Тиффани могла стать жертвой насилия.
