— Появлялось время от времени. Но не сейчас. И, всущности, совсем ненадолго.
— Может, тогда имеет смысл покончить с этим? Делай чтотебе хочется. Если у тебя есть желание заниматься модными нью-йоркскимивечерами, то не следует бросать это дело. И не забывай: пока ты работаешь, тыобязана заботиться о своем бизнесе.
— Ладно. Посмотрим, как все пойдет на следующей неделе.Я начну привычные дела, окунусь в привычную атмосферу, тогда и решуокончательно.
Когда Люк отправится в Вашингтон, у нее будет достаточновремени для размышлений над этим.
За четыре дня в Нью-Йорке Кизия успела побывать на премьереспектакля, закрытии театра и двух ланчах с женами послов. У нее болели ноги,раскалывалась голова, а уши, казалось, онемели от постоянного потокаотвратительных сплетен. Кизия больше не могла это выносить.
— Лукас, если я еще когда-нибудь услышу слово«божественно», я, наверно, брошу все к черту.
— Ты выглядишь усталой. — Кизия выглядела непросто усталой, а выжатой как лимон и чувствовала себя ничуть не лучше.
— Да, я устала, и я ненавижу все это…
В этот день она побывала на балу. Тиффани потеряла тамсознание, но это Кизия, конечно, не могла использовать в своей статье.Единственная стоящая информация, которую ей удалось заполучить, было сообщениео том, что Марина и Хэлперн собираются пожениться. Ну и что? Кого этоинтересует? Ведь это не скандал.
— Что мы будем делать на уик-энд? — У нее началасьбы истерика, если бы Люк сказал, что они поедут обратно в Чикаго. Сейчас ейхотелось только одного — рухнуть в постель.
— Ничего. Может быть, я встречусь с Алехандро. Илихочешь, пригласим его к нам на обед?
— А вот это мне нравится. Обязательно. Я приготовлючто-нибудь особенное. — Люк улыбнулся, удивляясь про себя переменам вКизии по отношению к домашнему хозяйству. Она сразу поняла, о чем ондумает. — Здесь так уютно, ведь правда, Люк? Знаешь, жизнь еще никогда небыла столь приятна.
Люк усмехнулся и подумал, что это чистая правда.
— Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать?
— Да. Мне такая жизнь нравится даже больше, чем тебе. Удивительно,как же я мог жить без тебя раньше. — Люк скользнул на кровать и улегсярядом с Кизией. Она погасила свет.
— Я хочу тебе кое-что сказать, любимый. Мы счастливы.Невероятно счастливы. — Кизия была довольна собой, будто выиграла самыйбольшой приз.
— Да, малышка. — Пусть даже ненадолго, но онисчастливы. А потом…
— Ну, джентльмены, а теперь я предлагаю поднять тост закончину Мартина Хэллама.
— Лукас, что она несет? — Алехандро озадаченнопосмотрел на Люка, в то время как тот с любопытством взирал на Кизию. Такое онуслышал от нее впервые.
— Кизия, я правильно тебя понял?
— Да, сэр, именно так. После семи лет работы в журналеМартина Хэллама я ухожу в отставку. Я сделала это сегодня.
Люк был поражен.
— Ну и что они сказали по этому поводу?
— А они еще не знают. Я сказала только Симпсону, он ужесобирался ехать домой. Завтра узнают.
— А ты не сомневаешься? Еще не поздно все переиграть.
— Нет, я уверена, как никогда. У меня больше нетвремени копаться в этих отбросах, а самое, главное, нет желания. Смертельнонадоело. — Кизия заметила, как Люк и Алехандро переглянулись, и удивилась,почему никто из них не выразил своего отношения. — Эх вы, я вам первымрассказала, а вы… Ну и ладно, следует признать, что вы оба неполноценнаяаудитория для моего ценного заявления. Ну и ладно.
Тут Алехандро улыбнулся, а Люк рассмеялся и сказал:
— Мы просто потрясены. Ты сделала это из-за меня?
— Нет, правда нет. дорогой. Это мое собственноерешение. Я не хочу ходить на эти гнусные вечера всю свою оставшуюся жизнь. Тыже видел, что со мной стало за эту неделю. И ради чего? Все, теперь это большене мое дело.
— Ты уже сказала Эдварду? — Люк, казалось, все ещесомневался, и Алехандро бросил на него почти злобный взгляд.
— Нет еще. Я позвоню ему завтра. Пока только вы иСимпсон знаете. И знаете, кто вы? Пара глупых котят.
— Извини, детка. Это так неожиданно. — Люк поднялсвой бокал, потом вдруг нервно улыбнулся. — А теперь наконец выпьем заМартина Хэллама. — Алехандро тоже поднял бокал, глаза его не отрываясьсмотрели на Люка.
— За Мартина Хэллама, мир праху его!
— Аминь! — сказала Кизия и одним махом осушилабокал.
— Нет, Эдвард, я решила окончательно. И Симпсон со мнойсогласен. Не отговаривай меня, у меня нет времени на эти игры. Я хочу занятьсясерьезной литературой.
— Кизия, но ведь это очень ответственный шаг. Подумай,ты привыкла к журналу, все привыкли к такому порядку вещей. Это уже сталосвоего рода общественным установлением. Ты уверена, что со всех сторон обдумаласвое решение?
— Да, Эдвард, уверена. Я размышляла на эту темунесколько месяцев. Дело в том, что я вовсе не хочу работать для некоегоустановления, если гам «установлено» раз и навсегда. Я хочу быть писателем,настоящим писателем, а не разносчиком сплетен среди придурков. Правда, дорогой,вот увидишь, это самое лучшее решение в сложившейся ситуации.
— Кизия, ты заставляешь меня волноваться.
— Не смеши меня. Это еще почему? — Она сидела,положив ногу на ногу, за своим рабочим столом. Позвонила Эдварду сразу послетого, как Люк умчался на какое-то утреннее заседание. Сим-пеон сказал, чтосейчас самое подходящее время…
— Я объясню, почему беспокоюсь: я совершенно непонимаю, что с тобой случилось. Правда, может, это не мое дело? — Эдвардуочень хотелось, чтобы все было как раз наоборот.
— Эдвард, ты сам придумываешь себе поводы для волнений.А ведь дело не стоит и выеденного яйца. — В последнее время он началраздражать ее своими причитаниями.
— Что ты будешь делать на День благодарения? — Этопрозвучало по-менторски строго.
— Уеду отсюда.
Эдвард не осмелился спросить ничего больше. А Кизия несобиралась делиться своими планами. Они с Люком намеревались вернуться вЧикаго.
— Ладно, ладно, Кизия. Я прошу прощения. Пойми, дляменя ты всегда будешь ребенком.
— Я всегда буду любить тебя, а ты — беспокоиться попустякам.
Однако Эдварду удалось смутить ее безмятежное состояние.Когда они закончили разговор, Кизия некоторое время сидела неподвижно иразмышляла. Была ли она права, уйдя из журнала? Какое-то время эта работа былаей просто необходима. Но теперь уже нет. С другой стороны, не потеряла ли онапонимание своего места в жизни? Да, в какой-то степени она сделала это из-заЛюка, но главным образом все же для себя. Да, она хотела быть свободной, чтобыне разлучаться с Люком, и, кроме того, она уже несколько лет назад перерослауровень статеек, которые ей приходилось писать для журнала.
