– Он все еще тебе нравится, да?
– Нет! Он мне больше не нравится!
– Ты сжала губы, ты обманываешь!
– Черт, Риккардо, в разведке работаешь? – фыркаю я.
– Нет, по телевизору говорили… Извини, продолжай.
Меня чуть удар не хватил, думала, что попалась.
– Я хотела сказать, что мои отношения с Андреа были тяжелыми и мучительными. Мне было нелегко. В какой-то момент я и вправду думала, что ради меня он бросит жену, что мы будем вместе, что мое терпение и постоянство будут со временем вознаграждены. – Но ты видел, чем все закончилось. Сейчас я на распутье: мне хорошо с тобой, наверное, как ни с кем другим, но мне страшно, я чувствую себя слабой и беззащитной, мне трудно решиться. Я больше не хочу бросаться головой в омут, боюсь еще раз сделать ошибку.
Риккардо смотрит на меня, ожидая заключения.
– Я сделала неверную ставку и все потеряла, так что теперь дую на воду. Мне нужно время, чтобы снова поверить в себя.
Я говорю правду, ничего, кроме правды, и это верный путь.
– Я понимаю тебя, Кьяра. Понимаю и не хочу тебя торопить. Но я не могу найти объяснения, почему ты так напрягаешься, когда я тебя обнимаю или просто приближаюсь к тебе. Ты как будто меня отталкиваешь, ты меня обижаешь. Я все могу понять, но не это: ведь если ты меня отвергаешь, значит, ты меня не хочешь, а если ты меня не хочешь, думаю, ничего не получится. В конце концов, мы с тобой знакомы всего-то дней двадцать, бывали у нас и худшие времена.
При этих словах в голове у меня включается аварийная сигнализация. Риккардо – необыкновенный парень, и я теряю его, потому что не способна выстроить нормальные отношения. Единственный раз мне повезло, мне выпал счастливый билет, и я сама же разрушаю свое счастье, а еще упрекала Сару. Мы обе безнадежные мазохистки, нам суждено остаться одним, прожить всю жизнь на съемной квартире, с сожалением вспоминая о прошлом.
Не могу сдержать слезы. Уткнувшись лицом в подушку, я безутешно плачу.
Все бы сейчас отдала, только бы не видеть, как он уходит, что угодно бы сделала, только бы не задохнуться в надвигающейся пустоте, все что угодно, только бы не остаться одной в этой беспросветной тьме.
Риккардо садится рядом, гладит меня по волосам, потом нежно обнимает:
– Девочка моя… моя девочка… Тише, тише, не плачь. Все будет хорошо, я здесь, с тобой, я никуда не уйду.
Как я хотела услышать эти слова!
Просыпаюсь среди ночи, Риккардо укрыл меня одеялом. Ужасно болит голова, мне плохо, как никогда. Выглядываю в коридор посмотреть, может, кто-то еще бодрствует, но все уже спят.
На улице тишина, не слышно шума машин, весь дом уснул, и кажется, что весь мир где-то по ту сторону, а я здесь, в темной комнате.
Включаю компьютер, чтобы посмотреть почту Адзурры. От Лоренцо пару часов назад пришло письмо:
...
Дорогая Адзурра,
я знаю, что такое потерять любовь, знаю, что ты чувствуешь, когда рушатся мечты, и вместе с этим – вера в человека, который был тебе дорог.
Как будто тебя переехал грузовик.
Но, к счастью, это в прошлом, жизнь идет вперед.
Нужно иметь мужество перевернуть страницу, забыть и плохое и хорошее и начать все с чистого листа. А иначе попадешь в западню, будешь вечно искать в толпе этого человека и не замечать ничего хорошего вокруг…
Переверни страницу, Адзурра. Поверь мне, это единственный способ.
Мне бы очень хотелось встретиться с тобой, мы могли бы вместе выпить кофе, если ты не против.
Если потом ты не захочешь…
Увы…
Боже, ну и зануда! Я думала, что «вместе с этим» писал только Де Амичис.
Что же делать? Просто взять и исчезнуть? Ничего не объясняя? Найти какой-то предлог? Нехорошо, он обидится и может потерять ту жалкую веру в себя, которую только что обрел.
...
Дорогой Лоренцо.
Кто-то – не помню кто – сказал: «В любви не будь попрошайкой, будь императором. Отдавай и просто смотри, что получится…»
Я думаю, что это значит, что та любовь, которую ты отдаешь, не пропадет и что нужно терпение, чтобы увидеть созревшие плоды, потому что любовь – это единственное растение, время цветения которого определить невозможно. Его тяжело возделывать, оно требует безграничной преданности, иногда требует солнца, иногда – дождя. В каждодневных заботах могут пройти годы, а иногда и вся жизнь. Возможно, ты увидишь цветение, но ты никогда не можешь быть в этом уверен.
Но пробовать стоит, потому что однажды, может и не в прекрасный, а в серый, холодный и ветреный день, распустятся огромные красные цветы и своим благоуханием напоят все вокруг. И от этого аромата ты потеряешь голову и поймешь, что все твои усилия, все старания не пропали даром. Что стоило жить лишь затем, чтобы один раз в жизни почувствовать этот пьянящий аромат.
Не отказывайся от воспоминаний, Лоренцо.
Воспоминания – это все, что нам остается.
Спокойной ночи,
Адзурра.
Утром во дворе дома снова вижу синий «пунто», человек внутри читает газету. Это кажется мне подозрительным. Дохожу до конца улицы, сворачиваю за угол, выжидаю несколько минут и осторожно выглядываю – машина все еще там. Прячусь за деревом, откуда могу спокойно наблюдать за подъездом.
Вот выходит Сара, как всегда, опаздывает и, как всегда, несет целый воз. Из рук у нее падают свернутые в рулон рисунки, пакет с завтраком, книги и фломастеры.
Синий «пунто» не двигается.
Потом выходит Риккардо, в костюме, сразу видно – на работу, и я чувствую, как замирает сердце. Дома он всегда ходит в джинсах и бесформенных майках, босой и растрепанный, но когда идет в офис, сразу преображается – выбрит, причесан, наглажен и надушен. Надо бы спросить его, чем он пользуется, чтобы воротнички у рубашек так стояли.
Смотрю вслед Риккардо и представляю, о чем он сейчас думает. Интересно, какая у него любимая песня, нравится ли ему танцевать, какое у него самое яркое детское воспоминание, был ли он в Париже, умеет ли управлять катером, болел ли ветрянкой, хорошо ли успевал по математике, нравится ли ему арахисовое масло, что бы он выбрал, «макинтош» или Pc…
Обернувшись, вижу, что синий «пунто» исчез.
В офисе меня не слышно и не видно. Передвигаюсь будто на воздушной подушке, стараясь не издавать шума, особенно при встречах с Андреа. У меня такое ощущение, что он может разбиться, как китайская ваза. Он не выдерживает моего взгляда и опускает глаза, как будто угрызения совести слишком сильны. И по рабочим, и по личным вопросам разговаривает со мной тихим голосом, вежливо и деликатно.
