Сват приехал, царь дал слово,
А приданое готово:
Семь торговых городов
Да сто сорок теремов.
Одним словом, ударили по рукам.
Дочь шведского короля получила то, что хотела, а по прибытии в Новгород оставила в Ладоге верного человека: «Ингигерд конунгова жена пожаловала Регнвальду ярлу Альдейгьюборг, и он стал ярлом всей той области. Регнвальд ярл правил там долго, и о нем ходила добрая слава» («Сага об Олаве Святом»). Ну да бог с ней, с Ладогой. Для Ярослава принципиальным было иное – во-первых, у него был теперь надежный тыл, а во-вторых, он получал мощнейшую поддержку скандинавов в лице своего тестя. Надо думать, что Шетконунг вместе с дочуркой прислал и своих варяжских псов войны, а вместе с теми бойцами, что уже наняли за морем новгородцы, это была грозная сила. Польскому родственнику Святополка Ярослав противопоставил свою шведскую родню.
Пока его оппонент занимался накоплением сил, Святополк был озабочен тем, чтобы как можно скорее избавиться от настырного тестя и его ляхов. Ведь изначально все было просто. Помог родственнику, получи награду и ступай к себе в Польшу со славой. Как бы не так! Складывается такое впечатление, что дорогой тестюшка решил сам утвердиться на златом киевском столе. Для начала он заявил зятю: «Разведите дружину мою по городам на покорм» («Повесть временных лет»). Это было первым шагом к тому, чтобы он стал хозяйничать в Киеве, как у себя дома.
Сестру Ярослава, княжну Предславу, похотливый толстяк сделал своей наложницей, а затем и вовсе увез в Польшу – «поволочив Преславу» (Пискаревский летописец). Надо думать, что и королевское рыцарство рыскало по окрестностям Киева в поисках красных дев, пользуясь своим правом победителей. Люди начали ненавидеть ляхов, а заодно с ними и того, кто их привел. Дошло дело до того, что Святополк лично был вынужден отдать своим подданным следующий приказ: «Сколько есть поляков по городам, избивайте их» («Повесть временных лет»). Этого сигнала озлобленному народу было достаточно, чтобы начать действовать. «И перебили поляков», – скромно замечает летописец, подводя итог кровавой вакханалии, которая развернулась в окрестностях Киева. Только теперь до Болеслава наконец дошло, что он несколько загостился, а потому, прихватив княжескую казну, бояр Ярослава, его сестер и многочисленный полон, лях отправился восвояси. Но главное, Червенские города, которые князь Владимир в свое время у них отвоевал, поляки оставили за собой. Но Святополк был готов ими пожертвовать, лишь бы дражайший родственник убирался поскорее домой.
И когда казалось, что можно утереть пот со лба и перевести дух, новая тревожная весть выбила сына Ярополка из равновесия – на Киев идет Ярослав с варягами и новгородцами. Святополк оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Он в очередной раз недооценил своего кузена, и теперь за это приходилось расплачиваться. Поляки ушли, а русские не хотели сражаться за того, кто резал своих родственников и отдал страну во власть иноземцев. Да, он законный князь и старший в роду, но Руси он не нужен, ибо скомпрометировал себя окончательно и бесповоротно. Очевидно, что это осознавал и сам Святополк, поэтому он и был вынужден оставить Киев – «и бежа Святополк в Печенеги» (Пискаревский летописец).
А куда еще ему было податься? Вся надежда была теперь только на этих грозных воинов степей, именно их бездомный беглец собирался противопоставить на поле боя свирепым варягам Ярослава. Сдаваться он не планировал, даже теперь.
Тем временем сын Владимира вновь вступил в Киев. Понимая, что решающее столкновение впереди, полки не распустил, а стал поджидать своего недруга. И Святополк явился: «В год 6527 (1019). Пришел Святополк с печенегами в силе грозной, и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту» («Повесть временных лет»). Юг пошел против Севера.
…Князь Ярослав сидел на коне и смотрел, как полки переходят речку Альту. Прямо перед ним раскинулось громадное Альтинское поле, на другом конце которого черной тучей собиралась печенежская орда. Сын Владимира знал, что недалеко находится то самое место, где несколько лет назад по приказу Святополка убили его брата Бориса, и усматривал в этом определенный знак. Лучшего места, чтобы совершить возмездие, и придумать было трудно. Пусть вся Русь увидит, кто злодей и убийца, а кто пришел восстановить попранную справедливость.
С одной стороны, Ярослав отдавал себе отчет в том, что, устранив Бориса, Святополк сыграл и ему на руку, поскольку одним конкурентом на киевский стол стало меньше. Но с другой стороны, в отличие от Святополка, Борис был ему братом по отцу, и его кровь требовала отмщения, которое Ярослав и собирался сегодня свершить.
Полки быстро расходились в стороны, занимая определенные накануне воеводами места. В центре встал несокрушимый строй варягов, который крепко прикрыли с флангов новгородцы и киевляне. Скандинавы встали плотными рядами, плечом к плечу, прикрываясь большими круглыми щитами. Люди, для которых война была обычной работой. Закованный в доспехи конунг поднял руку, приветствуя проезжавшего мимо Ярослава, и варяги, взревев, заколотили мечами о щиты. Князь подъехал к новгородским полкам и, картинно воздев руки к небу, громко воскликнул: «Кровь брата моего вопиет к тебе, Владыка!» («Повесть временных лет»). Новгородцы, потрясая боевыми топорами и копьями, разразились громкими криками, требуя, чтобы Ярослав немедленно вел их на супостата.
А князь, развернув коня, уже мчался вдоль строя к киевлянам. Эти были люто злы на Святополка за то, что наводил печенегов и отдавал землю во власть ляхов, чинивших русскому люду обиды и утеснения. Услышав, как загудела земля, Ярослав оглянулся и увидел, как орда двинулась вперед. Вновь вспомнив про Бориса и Глеба, он повернулся к киевской рати и крикнул: «Братья мои! Хоть и отошли вы телом отсюда, но молитвою помогите мне против врага сего – убийцы и гордеца!» («Повесть временных лет») Его слова быстро разошлись среди ратников, огласивших утренний воздух победным кличем. Русь окончательно и бесповоротно отвергла Святополка. Ярослав проехал сквозь ряды бойцов и встал под княжеским стягом в окружении гридней.
Печенежская лавина катилась через поле. Воеводы дали команду, и вперед выдвинулись воины с большими, в рост человека, миндалевидными щитами. За ними встали лучники. Знал киевский князь о том, что сначала степняки засыплют его воинов ливнем стрел, и подготовил им адекватный ответ. Не доезжая до боевых построений русских и варягов, печенеги осадили коней, и на полки Ярослава пролился дождь из стрел. Быстро опустившись на одно колено, викинги подняли над головой щиты, которые тут же исклевали вражеские стрелы. Варяги только скалились, когда все новые и новые смертоносные жала впивались в деревянную обшивку, им было не привыкать ожидать рукопашной схватки под обстрелом вражеских лучников. Правда, в этот раз стрелы сыпались как из рога изобилия.
Русское воинство тоже загородилось щитами, пережидая печенежский натиск. Воздух гудел от тысяч и тысяч стрел, которые взвивались к небу, а затем стремительно падали вниз. Казалось, им не будет конца, но вот пропели боевые трубы, и лучники Ярослава, поднявшись из-за прикрывавших их до этого щитов, натянули тетивы и, разжав пальцы, отправили в самую гущу печенегов свою стаю стрел. Вздыбились и попадали на землю раненые кони, сотни степняков повалились из седел на истоптанную копытами землю, а те, кто уцелел, повернули коней и помчались прочь во весь опор. Первая атака не дала нужного результата. Степнякам необходимо было перевести дух, наполнить опустевшие колчаны, а уже потом навалиться на русских с новыми силами.
