– Я рад, Энджел; завтра в восемь вечера, alors.[81]
– Ну, все, до встречи.
– «Ну, все»?! – взвизгивает Мег, когда я даю отбой. – Она говорит по телефону с самим Дидье Лафитом, договаривается с ним о свидании в «Девоншире» и просто говорит «ну все»! Хотела бы я узнать, что в таком случае способно вызвать у тебя бурю ликования, а не просто «ну все». И еще. – Она через весь стол тычет в меня пальцем. – Мне бы страшно хотелось узнать, что Коннор обо всем этом думает.
«Мне по барабану, честно говоря», – с какой-то упрямой обидой думаю я. Небрежно отмахиваюсь, стараясь изобразить предельное безразличие, с каким обычно Кери принимает от очередного поклонника бесценный бриллиант (а это, поверьте, случается).
– Мы только друзья, Мег, так что не трать время на бесплотные фантазии; Коннор тоже возражать не станет. – Пристально смотрю на Кери. – Я отправлю ему сообщение по электронной почте и непременно поставлю в известность. Похоже, в последнее время это самый эффективный способ связи с моим парнем.
Кери медленно опускает и поднимает веки. Уверена, что в ее глазах мелькнула ревность. Подумать только, Кери Дивайн ревнует! Вот уж не гадала, что доживу до такого момента.
– Только, девчонки, никому ни слова, – заговорщически склоняюсь над столиком, смакуя мгновение. – Вы мои лучшие подруги, и я на вас полагаюсь: никто не должен узнать о похождениях Дидье. Я дала слово друга и не хочу, чтобы из-за моего длинного языка его линчевала толпа.
– Ай, ну конечно, о чем речь. Можешь на нас положиться, – кивает Мег. – С ума сойти, не успеешь и глазом моргнуть, как она каждую субботу будет со знаменитостями встречаться.
– Не бойся, не будет. Наша Энджел уж очень тихая девочка, чтобы ходить по вечеринкам. Ночные клубы не для таких: она слишком боится голову потерять, – фыркает Кери, надув губки.
– Ну тебя! Самой-то, небось, завидно? – к моей огромной радости, ухмыляется Мег.
Довольно потирает руки и бомбочкой подскакивает на стуле.
– Дидье Лафит и ты: свиданки-гулянки и все такое. Ох, как-то вы запоете, когда узнаете…
Резко потягиваю носом.
– Никто ни о чем не узнает.
Оборачиваюсь к Кери, снисходительно похлопывая ее по руке.
– Ты не возражаешь, правда? Я помню, что ты первая узнала о приезде Дидье и хотела написать о нем в своей колонке, но, понимаешь ли, кое-что изменилось.
– Разумеется, – отвечает та, натянуто улыбаясь, будто ей губы скрепили степлером. – Я все понимаю.
– Так что ты не против пока придержать язык за зубами?
– Без проблем.
– Никому не расскажешь?
Та поднимает к груди худую руку и опускает ее на глубокий вырез своего кашемирового джемпера.
– Буду молчать как рыба, – устало произносит она. – Крест на сердце.
– Забавно, Кери, – ворчливо откликается Мег, указывая на подругу бокалом. – Не думала, что у тебя оно есть.
Глава 17
ТЫ СЕГОДНЯ ВЫГЛЯДИШЬ КАК-ТО ПО-ОСОБЕННОМУ[82]
Мы отправились в «Девоншир». Мы – это я, Дидье и двое из его охраны, которые угрюмо сидели рядом с нами, совсем как «люди в черном». Весь вечер они слушали наши разговоры, хотя, насколько я могу судить, на самом деле эти громилы нас охраняли, причем за Дидье явно были готовы не пощадить живота своего. В общем, несмотря на двух молчаливо-загадочных приятелей, мы провели прекрасный вечер в шикарной обстановке. Сидели среди сливок общества, будто и сами к ним принадлежали, пили шампанское из высоких бокалов и закусывали дорогими яствами, стоившими не меньше самого Билла Гейтса, но куда более привлекательными. Дидье чувствовал себя как дома – еще бы! – одежда у него что надо: «Готье», «Гуччи» и прочее стоящее Громадных Денег. Обслуга сразу же признала в нем звезду международного масштаба, коей он и являлся; поразительно, как это наша официантка не поднесла ему яичники на блюдечке с голубой каемочкой – ей просто не терпелось завести от этого мужчины детей. Сидящие за соседними столиками тоже узнали моего спутника, и вскоре я заметила, что девяносто девять процентов посетителей гораздо с большим интересом разглядывают нас, чем поданные им блюда. Ну и тяжело же мне пришлось! Попробуйте-ка одновременно жевать, глотать, подносить ко рту пищу, не закапав соусом белую облегающую блузу, при этом держать живот втянутым и то и дело слизывать с зубов налипшие кусочки пищи. Подобная атмосфера сотворила с моей прожорливостью настоящее чудо: я клевала как птичка. Неудивительно, что основная масса знаменитостей сильно смахивают на экспонаты анатомических залов.
Уму непостижимо: стоило только оказаться рядом с этим человеком, и передо мной открылся путь в красивую жизнь. Поначалу я, конечно, опасалась, что наедине с Дидье, без спасительного прикрытия безликой толпы, мне будет несколько неловко. Однако разговор наш тек легко, а когда Дидье не удавалось подобрать нужное слово, мы переходили на французский. Должна признать, сидеть за столиком на двоих с посторонним мужчиной было несколько внове, хотя мое чувство собственного достоинства невероятно от этого выигрывало. Вы только представьте! Оказывается, я занятный собеседник, и за тринадцать лет, прожитых с Коннором, умудрилась-таки сохранить индивидуальность. На меня то и дело накатывали приливы гордости, когда Дидье смеялся над невзначай отпущенной шуткой или смаковал понравившееся ему слово. Давненько я не чувствовала себя такой интересной: будто родилась заново. Правда, иногда я забывалась, и мне начинало чересчур нравиться общество этого невероятно привлекательного мужчины – приходилось себя одергивать и утешаться мыслью, что общаюсь с нашей великой звездой исключительно по настоянию мамули. К тому же, знаете ли, после откровений Кери насчет переписки и звездно-полосатых… ну, не будем вспоминать – я подумала, что тоже имею право немного гульнуть.
Дидье рассказывал мне о мире шоу-бизнеса – я закинула удочку, чтобы прощупать его позиции касательно данного вопроса, и увлеченно слушала, страстно кивая, как и полагается несведущей в таких делах медсестре. Он так и не понял, что я знаю столько, сколько ему и не снилось. Незаметно перешли на личное, и мой обольстительный собеседник рассказал о Франции. В Париже он ведет городскую жизнь, а по выходным выбирается на гранд-пляж в Биарриц, гоняет с серфингистами, бродит по берегу и, зайдя в какое-нибудь кафе на променаде, любуется закатом. Дидье много рассказывал о дружбе наших матерей, и Дельфина мне как-то ближе стала, я прониклась чувством душевного сродства, которое казалось прежде недосягаемым, как горизонт. Я радовалась, что помогаю Дидье разговориться и в то же время получаю ценную возможность взглянуть на вещи мужским взглядом. С тех пор как уехал Коннор, мне этого страшно не хватало, ведь по телефону всего не объяснишь и не обсудишь, а что касается Дэна, так он, положа руку на сердце, не самый красочный представитель своего пола. (Порой даже я способна утереть ему нос, когда требуется вести себя по-мужски.)
