1
— Марк? Эдди тебя приветствует.
— Эдди? О да, конечно, Эдди. Привет. Чем обязан?
— Да вот хотел предложить встретиться вечером, выпить, поговорить. Мы чуть ли не сто лет не виделись, Марки.
— Ты, Эд Бернштейн, деловой Бернштейн, хочешь сказать, что звонишь мне посреди рабочего дня, чтобы пригласить провести вечер в баре за кружкой пива и неторопливой дружеской беседой? — В голосе Марка послышалось плохо, вернее вовсе не скрытое недоверие, приправленное изрядной долей насмешки.
Эд не обиделся. По двум причинам. Во-первых, потому, что они с Марком дружили чуть ли не с пяти лет, когда его родители купили дом по соседству со Стэтсонами. А во-вторых, потому, что тот имел полное право сомневаться в искренности его намерений. Что говорить, в последние годы они встречались редко: либо на днях рождения, причем далеко не всех подряд, либо когда их сводили вместе профессиональные интересы.
— Ну ладно, Марки, черт проницательный, угадал. Хочу поговорить с тобой об одном деле. Посоветоваться. Узнать, что ты думаешь. Но и выпить, конечно, тоже, — ответил Эд. — Послушай, я знаю, что ты загружен по самые уши, но ведь и я вроде как не бездельничаю. И если хочу с тобой увидеться, то имею на то серьезные основания. Так что уж окажи любезность старому другу.
— Слушай, Эдди, что, если ты расскажешь все по телефону? — предложил его собеседник. — Поверь, я бы с удовольствием встретился, но у меня сейчас ни минуты свободной. Три серьезных дела одновременно, с полтора десятка второстепенных, и черт его знает, что еще подвернется до вечера. Честно, Эд, я…
— Эй, Марки, скажи, разве я когда-нибудь прежде просил тебя об одолжении? Просил?.. Молчишь? То-то. Так вот, сейчас я прошу. Впервые в жизни. Мне необходима твоя помощь.
На другом конце провода повисло молчание, но не враждебное, а задумчивое. И наконец раздался ответ:
— В девять пятнадцать в «Белой вороне» на углу Тридцать пятой и Оксфорд. Идет?
— Идет, — немедленно согласился Бернштейн. — Спасибо, Марки.
— Но сам понимаешь, если вдруг что-то непредвиденное…
— Если вдруг, то ничего не попишешь. Тогда буду думать, как…
— О'кей, до встречи, — не дослушав, перебил его Марк и повесил трубку, чтобы тут же снять ее снова.
День продолжался…
— Эд, дружище, здорово! — Огромный, похожий на медведя мужчина хлопнул по плечу небольшого Бернштейна с такой силой, что тот едва не свалился с высокого табурета. — Прости, задержался. Дела.
— Привет, Марки! — Эд поднялся, протянул другу руку, стиснув зубы, вытерпел мощное пожатие и сел обратно. — Что пить будешь?
— Да все равно, лишь бы крепкое.
— Два двойных бурбона сюда, — подняв палец, чтобы привлечь внимание бармена, бросил Эд.
— Один тройной, — поправил его друг.
Бернштейн окинул его сочувствующим взглядом.
— Паршивый день?
— Да когда они у нас не паршивые? — вздохнув, отозвался Марк. — Три убийства, из них два — дела семейные. Бр… — Он передернул плечами. — И как это только люди в наше время решаются семью заводить?
— Ну-ну, Марки, не надо так мрачно. Не все же заканчивают так, как твои «клиенты».
— Нет конечно, — усмехнулся тот. — Девяносто процентов остальных обеспечивают процветание твоим коллегам.
Оба расхохотались, несмотря на недавно закончившийся тяжелый для обоих день. Ибо Марк Стэтсон был детективом отдела убийств Сорок второго участка Чикаго, а его друг Эдвард Бернштейн — адвокатом.
Впрочем, последний быстро помрачнел. Похоже, момент для встречи и уж тем более для такой, как у него, просьбы был далеко не самым удачным.
— Ладно, Марки, кончай со своим юмором висельника. Давай лучше выпьем. Твое здоровье.
— И твое, Эдди, — отозвался Стэтсон и проглотил свою порцию обжигающего и расслабляющего эликсира. — Уф… хорошо. Как раз то, что надо. — Он сделал жест бармену, приказывая повторить, и спросил Бернштейна: — Так о чем ты хотел поговорить, дружище? Не тяни и не ходи вокруг да около, мне надо бы хоть часов пять-шесть поспать успеть.
Эд тоже потребовал наполнить бокал, потер обеими руками лицо, давая себе время еще раз обдумать, как все же сформулировать просьбу, в очередной раз понял бессмысленность любых попыток завуалировать ее во что-то более приглядное, а также и однозначность ответа, который последует на нее.
— Это по поводу дела Десмонд, — прямо заявил он, словно с разбегу кинулся в ледяную прорубь.
— Угу. Что именно? — рассеянно отозвался Стэтсон и поднес бурбон к губам.
— Я хотел попросить, чтобы ты лично перепроверил все свидетельства, — негромко, но решительно произнес адвокат. — У меня есть определенные сомнения по поводу…
Закончить ему не удалось, потому что в этот момент Марк проглотил свой напиток, поперхнулся им и мучительно закашлялся.
— Что?! — кое-как отдышавшись, чуть не заорал он. — Ты сказал Десмонд?! Ты имеешь в виду ту самую Десмонд?!
— Да, Марки, ту самую. И не кричи так. Всем вовсе не обязательно знать, о чем мы с тобой разговариваем, — попытался успокоить его Эд.
— Да чихать я хотел на всех, — раздраженно ответил Стэтсон, хотя тон все же немного понизил. — Повтори-ка еще раз, что ты сказал, Эдди. Наверное, я ослышался.
— Не дури, Марки, ты отлично знаешь, что не ослышался. Дело Десмонд попало ко мне три недели назад. И с тех пор меня не покидает дурное чувство.
— А оно и не должно тебя покидать, — сурово сообщил ему друг. — Не забывай, приятель, что ты получаешь деньги за то, что защищаешь убийцу. Так с какой, скажи на милость, стати ты должен хорошо себя чувствовать?
— Во-первых, я не получаю денег за защиту убийц. Ты прекрасно знаешь, что, пока суд присяжных не признал гражданина убийцей, он таковым не является. И мое дело — добиться для него справедливости. Не оправдания, заметь, а справедливости! Это большая разница. И я никогда не прошу и не добиваюсь оправдания, если знаю, что мой клиент виновен. Я борюсь лишь за то, чтобы приговор соответствовал тяжести содеянного.
— Да брось ты, Эдди, не начинай все снова. Мы с тобой обсуждали это миллион раз.
— Вот именно, дорогой мой. И не забывай, что любой — да-да, именно любой — может оказаться в подобной ситуации.
— Послушай, полиция прекрасно знает свое дело. Твоя малютка Десмонд убила своего мужа. Я убежден в этом. Абсолютно. И не собираюсь даже пальцем пошевельнуть, чтобы она вышла из этой передряги безнаказанной, да еще и с кучей его долларов. Ясно? — Стэтсон с силой ударил кулаком по стойке.
— Нет, Марки, не ясно. И позволь, как бы мне ни было неприятно, напомнить тебе о том, что ты мне кое-чем обязан.
