— Вряд ли ты получишь приглашение остановиться в нашемдоме, — выдавила я, почти не отрывая губ от чашки с кофе. — Надо же,а ты чуть было не понравился мне. Теперь это в прошлом!
Влад опять усмехнулся, по-волчьи хищно и в то же времяочаровательно:
— Я уже оплакал надежду превратить нашу дружбу в нечтобольшее. Я не такой глупец, как тот парень. Ты никогда не бросишь Кости. Твойприятель должен это понять и устраивать свою собственную жизнь.
Я вздрогнула. Последняя фраза доказывала, что Влад тоже несчитал Тэйта предателем. Если бы он поверил в его вину, должен был знать, чтоТэйту незачем беспокоиться о будущем.
— Я перед тобой в долгу.
Выражение лица Влада сменилось на серьезное с той жебыстротой, с которой изменилась тема разговора.
— В обычной ситуации так оно и было бы. Но в нашемслучае я только вернул долг и не возьму с тебя никакой платы.
— Продолжай, Влад, нерешительность и великодушие неотносятся к основным чертам твоего характера.
— Это верно, — улыбнулся он. — Ты когда-тоговорила, что читала обо мне исторические справки? Значит, ты должна знать, чтоя был женат. Однажды в бою, неподалеку от моего дома, меня ранили в голову. Длячеловека удар был смертельным, но я уже несколько недель как стал вампиром. Нарассвете я уснул, как и все новые вампиры, и даже не вытер со лба кровь. Моилюди решили, что я убит. Один из них побежал в замок, чтобы известить о гибелимою жену. Тебе известно, что произошло дальше.
Да, я читала об этом: не желая доставаться врагам, онапрыгнула с крыши замка и разбилась насмерть.
Почти шесть столетий спустя Влад вмешался и не позволил мнесделать то же самое.
Его изуродованная рубцами рука накрыла мои пальцы.
— Моя жена стояла на крыше одна, когда я должен былбыть рядом. Я не сказал ей, каким стал. Мои новые способности во время спасениялюдей и так ее напугали. Я опасался, что известие о моей нечеловеческойсущности отдалит нас друг от друга. Собирался ей обо всем рассказать, но вболее подходящее время. Как оказалось, времени нам не дали. После ее смерти ясовершил много такого, что могло ее огорчить, но в ту ночь… Я почувствовал, чтоона мне улыбнулась, хотя не ощущал ее одобрения уже много-много лет.
Внезапно он встал:
— Не разбрасывайся тем, что имеешь. Иначе будешьсожалеть об этом до конца своих дней. Кости нечего бояться показать тебе все,на что он способен, хоть он и спесивый уличный хам, одаренный больше, чем тогозаслуживает.
Последние слова он произнес намного громче, поскольку, судяпо звуку шагов, к нам приближался Кости. Я неуверенно улыбнулась:
— Ты — мелочный придира.
— Конечно. Еще одно из моих отрицательных качеств. Но,Кэтрин… — он наклонился ближе, так что его никто не мог услышать, кромеменя, — я ни за что не позволил бы тебе прыгнуть.
Сразу после этого Влад вышел через другую дверь, чтобы невстречаться с Кости. На этот раз, как мне показалось, причиной стала не ихвзаимная неприязнь, а нежелание выслушивать благодарность. Как будто напоминаниео добром деле его раздражало.
Кости вошел на кухню и, проводив взглядом Влада, обернулсяко мне. Потом недовольно закатил глаза:
— Чтоб мне провалиться! Котенок, только не говори, чтоэтот самодовольный мерзавец тебе понравился.
Мои губы растянулись в улыбке.
— Да, что-то в этом роде.
Прошлой ночью Кости заверил меня, что Тэйт содержится вотносительном комфорте и не подвергается никаким пыткам. Увидев его в крошечнойкамере, мало чем отличавшейся от склепа, я пришла в ярость.
— Ты так понимаешь комфортное содержание? А что же длятебя означает некомфортное? Седьмой круг ада?
Мое возмущение ничуть не задело Кости. Он внимательноосмотрел прикованное к стене окровавленное тело.
— Тэйт не ранен, просто прикован к стене. А кровь, безсомнения, — последствия вчерашней борьбы. Конечно, он предпочел бы мягкуюпостель и полнокровную шею на завтрак, но, учитывая его вину, с ним обошлисьочень мягко.
Все это было сказано громко и отчетливо, на тот случай, еслинас подслушивали. Я сдержала свой порыв и не стала требовать освобожденияТэйта. В конце концов, настоящий предатель был на свободе, и мы не знали, ктоэто.
— Тебе исключительно повезло, хоть ты и самыйотъявленный негодяй на свете.
В его бормотании не было ничего, кроме откровеннойненависти, и зеленый взгляд Тэйта только усиливал это впечатление.
Кости рассмеялся:
— Знаешь, приятель, когда я проснулся сегодня утром,держа ее в своих объятиях, я и в самом деле почувствовал себя самым удачливымна свете.
Тэйт выругался и забился в своих цепях.
Джэн с усмешкой похлопал Кости по спине. Прошлой ночью былаего очередь охранять Тэйта.
— Парень не устает проклинать тебя всеми известными емуругательствами с того самого момента, когда ты вернулся, Криспин. Он развлекалменя всю ночь. А, Родни, сегодня твоя очередь? Отлично, я уже вымотался.
— Спасибо, Джэн. Иди отдыхать, поговорим позже.
Хоть Джэн и не числился, среди самых близких друзей, Костиверил, что он вряд ли бы стал замышлять его убийство. Я считала Джэна способнымна такой поступок, но Кости не соглашался. Поскольку Тэйт был помехой для того,кто на самом деле замышлял предательство, охранников для него приходилосьподбирать очень тщательно.
Джэн ушел, и в камере кроме Тэйта остались я, Кости и Родни.Мы находились под землей, в запертом помещении, из которого имелся только одинвыход. Это был единственный шанс поговорить под тем благовидным предлогом, чтоя лично хотела встретиться с предателем, едване погубившим Кости.
— Тэйт, как ты мог на это решиться? — спросила я.
Благодаря сводчатым потолкам звуки отлично разносились повсему подземелью, так что шепот немедленно вызвал бы подозрения.
— Я его ненавижу, но это не моих рук дело, —ответил Тэйт.
Я вытащила из-под одежды маленький блокнот и ручку. Тэйтнастороженно следил за моими движениями. По моему знаку Родни отстегнулнаручник на одной руке. Полное освобождение от цепей произвело бы слишком многошума, да и Кости настаивал на осторожности. Он не доверял Тэйту, опасаясь, чтотот предпочтет увидеть меня мертвой, чем рядом с ним. Несмотря на все моидоводы, он все еще считал Тэйта виновным. Я быстро написала в блокнотенесколько слов и поднесла его к лицу Тэйта, чтобы дан прочел:
Я тебе верю.
На его глазах появились слезы. Я с трудом удержалась, чтобыне обнять его и не заверить, что все будет хорошо. Тэйт кивнул Родни, и тотподал ему ручку держа блокнот.
