золотыми накладами. Под волхвами переминались отменные лошади, богато убранные, с парчовыми золотыми потниками, с позолоченными брестами, с рогами единорогов во лбу.
Все четверо поклонились юноше:
– Мой бардъ… – и сняли шапки. За ними то же сделали остальные.
– Мой бардъ… – прокатилось по рядам.
Я прислонилась к стене. Слабость навалилась на плечи, до того ясным было видение.
«Да что же это со мной!»
Мызник подошёл к столику и выдвинул ящик. Из маленькой деревянной шкатулки вынул сухой, как луковая шелуха, лепесток:
– Вряд ли от него будет толк, но всё же попробуйте, Василиса Михайловна.
Лепесток волшебно благоухал, наполняя комнату сказочным ароматом. Даже сухой, он притягивал взгляд, переливался перламутровыми оттенками.
– Бросьте лепесток на ветер и загадайте, чтобы всё вспомнить, – Афоня протянул мне шкатулочку.
«А если не вспомню?»
Афанасий будто мысли мои читал.
– Если же до завтра ничего не вспомните, значит, лепесток силу потерял – лежит два года, высох совсем… И вот что ещё… В усадьбе вашего отца в оранжерее растёт старинная гальская роза, подобная аленькому цветочку из детских сказок. Это роза исполнения желаний сорта Алкея. Очень редкая. Растёт только в Лукоморье. Роза цветёт всего раз в три года. Сейчас как раз пора её цветения. Найдите её и сорвите всего один лепесток, пустите по ветру – тогда уж точно всё вспомните!
– Вслух желание загадать? – обернулась я на Афоню.
– Лучше вслух, – кивнул мызник.
– Я хочу вспомнить то, что забыла! – крикнула я громко и подставила лицо сквозняку.
Лепесток вырвался из рук и, подхваченный порывом, взмыл высоко вверх.
Секунда, и он исчез.
– Что теперь? – спросила я Афоню, возвращаясь в дом.
– Теперь нужно ждать.
– И долго?
– Обычно воспоминания приходят во сне… постепенно. Вы сами всё поймёте в своё время.
– Спасибо тебе, Афанасий. Век не забуду твоей доброты!
– Не благодарите. Может, ещё чаю, Василиса Михайловна?
– Не откажусь: я хотела тебе ещё пару вопросов задать.
Афоня кивнул:
– Задавайте.
– Скажи, зачем ты здесь живёшь и блаженным прикидываешься?
– А что, если не прикидываюсь? Я и есть блаженный Афоня. Может, я как раз дворецким прикидывался…
– Почему ты ушёл из усадьбы?
– Я ушёл по приказу хозяина, как и все остальные. Поэтому, к сожалению, я не знаю, что с Чуром, Индой и Ладынцем. Два года назад я видел их последний раз у ворот имения.
– А где Инкуб? – спросила я и сама испугалась своего вопроса.
– Не ведаю, царевна, – Афанасий вскинул на меня глаза, и они сверкнули на мгновение ярким рыжим отблеском.
«Он опять соврал мне! Почему?»
– Я не вру вам, Василиса Михайловна. Я действительно не знаю, где сейчас помощник профессора Этернеля, – ответил Афоня.
– С тех пор ты ни разу в имении не был?
Афанасий покачал головой:
– Не был.
– Значит, новой дороги к усадьбе не знаешь?
– Новой? – Мызник удивлённо посмотрел на меня.
– Я не знаю, как проехать в имение. Старая дорога перегорожена шлагбаумом и вся заросла травой и подлеском. Удивительно, как за три года, что меня не было, такое могло произойти.
Афанасий по-прежнему удивлённо смотрел на меня.
– Но другой дороги нет, Василиса Михайловна. Эта единственная.
– Как… единственная! На машине не проедешь! А пешком идти не хочу. К тому же… говорят о ней невесть что.
– Кто говорит?
– Мужик на баклажанных «жигулях».
– А-а-а, это Митяй.
– Такое наплёл… Слыхала врунов, но этот врёт и не краснеет. Про соседку тётку Катю, будто та русалку увидела и…
– Это правда, на Ивана Купала дело было. – Карие глаза Афанасия стали задумчивы и темны. – В ночь на Ивана Купала русалки выходят из воды и плетут свои длинные волосы в косы. Редко их увидеть можно. Разве только ещё на Троицу и в Русальную неделю. Я тоже видел у нашего пруда. Острые скулы и зубы, как у моего пса… тощие, не в моём вкусе.
Я посмотрела в лицо Афанасию и поняла, что тот не шутит.
– Митяй ещё про пропавшего родственника говорил и грибников.
– Такое случается, когда попадаешь во временную дыру.
– Так это правда? Пропадали люди!
– Они вернутся. Вы же знаете, Василиса Михайловна, почему у нас в усадьбе никогда не было нужды в охране.
– Да, потому что мой…
– …ваш отец поставил вокруг чертогов временные блоки. Родственник, собака и грибники гуляют по лесу во временном блоке двухлетней давности. Свояк Митька выйдет из блока на днях с корзинкой полной грибов, а грибники – только через год, к сожалению. Им ещё повезло. Представьте, если бы хозяин поставил тридцатилетний блок или столетний.
«Представляю, как они удивятся, когда не обнаружат своей «Тойоты»!»
Я молча кивнула.
«Временной блок! Так вот в чём дело! Отец поставил!»
Мы чувствуем время, потому что пространство вокруг постоянно меняется. А если представить себя в пустыне, на фоне неподвижных гор и неизменно синего неба. И так день за днём, без изменений, кажется, в неизменённом пространстве и время перестало существовать. Но это только иллюзия.
Временной блок поставить несложно тому, кто достиг последнего уровня Живы. Входишь в Стан, потом последовательно в Брань, Раж, Явь, Навь, Мару, Лепу, и когда перестаёшь чувствовать пространство и время, и тело в экстазе теряет вес и поднимется над землёй в левитации, тогда можно увидеть смычки в спиралях времени и небольшие дырочки между ними. Дырочки крошечные, с игольное ушко, но посвящённому они видны. Один взмах рукой, и смычки сомкнутся или разомкнутся.
Таким образом, можно подставлять в одно пространство разные временные промежутки, заменяя один другим. Например, вытянуть из смычки промежуток времени, когда Старая дорога была непроезжей и наложить на другой, где она без шлагбаума и вела к усадьбе Виридем Квэркум. Поскольку это время действует только в определённом пространстве, есть его реальные границы: от шлагбаума до…
– До часовни! – прошептала я и взглянула на Афанасия. – Значит, отец поставил блок…
– Вы можете его снять, Василиса Михайловна?
– Наверное, смогу…
– Тут важно знать бранное слово. Его слово… Знаете ли вы его?
Я вспомнила, как Оробас объяснял мне технику раздельной концентрации. Бранное слово так же важно, как вход в Стан, когда тело накрывает необыкновенная лёгкость. С его помощью воины издревле вводили себя в состояние боевого транса, увеличивая силу человеческую до богатырской. А иначе, как возможно разрубить врага шашкой от плеча до седла или справиться одному с десятью, или свалить наземь боевого коня, или рыцаря в тяжёлых доспехах.
Всё происходит само собой, быстро и незаметно для окружающих, когда освоены все стадии Живы и бранное слово поставлено «на рефлекс».
Остаётся только вспомнить, какие слова произносил при мне отец, входя в Брань.
– Кажется, да… А ты давно знаешь, что я прихожусь дочерью профессору Этернелю?
