которые казались вполне благородными. Измученные люди в танаванском общежитии, мальчик Тео, покончивший с собой в пятнадцать лет, напуганный Ноуа… Рассказать их истории – это ли не долг журналиста?
Но где-то в глубине, на самом краешке сознания, Ева понимала: она едет в Танаван не ради кого-то другого. Она делает это исключительно ради себя. Ее истинная цель, приземленная и даже эгоистичная, – узнать, кто такой Никита Осадчий на самом деле.
…Когда самолет поднялся в воздух и плавно убрал шасси, девушка откинулась на сиденье и крепко закрыла глаза, втайне мечтая, чтобы все это оказалось дурным сном.
Глава 34
Пересадка в Гонконге была уже второй по счету за сутки, казавшиеся бесконечными. Сперва – пять часов в аэропорту Стамбула, которые Ева провела в безликих аккуратных магазинчиках duty free, надеясь, что флакончики с духами и баночки с дорогим кремом помогут унять тревогу. Напрасно. Чем ближе была финальная точка ее путешествия, тем сильнее росло внутреннее напряжение.
Девушка испытывала почти магическую уверенность в том, что рейс из Гонконга в Манилу задержали на девять часов исключительно из-за ее душевных терзаний и нерешительности. Хорошо, хотя бы авиакомпания оказалась гуманной: уставшим пассажирам бесплатно предоставили ночь в отеле при аэропорте.
Номер был маленький, светлый и стерильный, неуютный. Ева положила на кресло небольшую сумку (ее чемодан, очевидно, оказался проворнее и уже летел в Манилу) и с облегчением вытянулась на кровати. Нужно как-то собраться с силами и дойти до душа, но тело постепенно становилось тяжелым и ватным, дыхание – размеренным… Веки незаметно закрылись сами собой.
Во сне Ева шла по коридорам отеля: в зеркальном потолке отражались горящие светильники и ковры странного фиолетового цвета. Она медленно шагала вдоль бесконечных одинаковых дверей, – то ли мистический лабиринт, то ли Отдел тайн из «Гарри Поттера». Сначала был слышен лишь учащенный стук ее сердца, но вскоре из-за стен раздались приглушенные тревожащие голоса: чье-то пение, ссора на незнакомом мелодичном языке, нарастающий плач, переходящий в вой, безумный детский смех… За одной из этих дверей был кто-то, кого она давно искала, – то ли пропавший отец, то ли мужчина, которого она любила, то ли мальчик, которого хотела спасти.
Ева подходила к каждой двери и, не решаясь открыть, прижималась ухом, пытаясь понять, что происходит. Но в пугающем хоре голосов так и не слышала единственного, который был ей нужен. Времени оставалось мало. Ее шаги становились все быстрее, а пространство вокруг менялось, то сужаясь до крохотных размеров, то неестественно расширяясь. И вот уже зеркальным стал не только потолок, но и стены, двери, пол. Повсюду она натыкалась на десятки испуганных лиц, с ужасом узнавая собственные серые глаза, полные страха, и дрожащие губы. Бесконечный коридор уводил все дальше. Наконец среди одинаковых черных дверей Ева увидела одну, не отражающуюся в зеркалах, и сразу всем своим существом поняла: оно! Всего пара метров – и ручка повернется…
В этот момент за спиной раздался негромкий крадущийся звук шагов. Так ходят хищники. Убийцы. Девушка нервно схватилась за дверную ручку и изо всех сил дернула на себя – скорее, к спасению, к безопасности! – но та не поддавалась. В отчаянии Ева била по двери кулаками, чувствуя, как пальцы немеют от ужаса. Шаги все ближе, громче, неотвратимей… Она метнулась в сторону, к возникшей из ниоткуда, словно карта из рукава иллюзиониста, деревянной лестнице. Изо всех сил цепляясь за перила, карабкалась вверх, все дальше в мутную пенистую мглу, боясь смотреть под ноги. Звук шагов резко затих, вместо него раздался чей-то жалобный тоскливый плач. Еще ступенька, еще, руки устали, но, кажется, выход совсем близко… В эту самую секунду лестница растворилась в воздухе, девушка вскрикнула, потеряла равновесие и полетела в оглушительную темную пустоту.
Резкий толчок – и Ева проснулась, мгновенно сев на кровати и широко распахнутыми глазами оглядывая комнату. Со стены смотрел, открыв клыкастую пасть, красно-золотой дракон – дешевенькая картина в тонкой пластиковой рамке.
Звон разбитых зеркал все еще стоял у нее в ушах.
* * *
По бежевым, видавшим виды стенам аэропорта расползались мокрые грязно-серые разводы, а в нескольких местах обнажилась ядовито-оранжевая штукатурка. Чуть ли не каждые пять метров вдоль длинного коридора стояли военные с винтовками, неприветливо глядя на толпу пассажиров. Две туристические группы только что прилетели из Гонконга, и среди увешанных фотоаппаратами и яркими рюкзаками, внимательно слушающих гида китайцев выделялась высокая фигура Евы. Она катила за собой небольшой коричневый чемодан, незаметно прихрамывая на левую ногу и ругая себя за то, что решила обуть в поездку неразношенные кроссовки.
Возле окошка с паспортным контролем стояло еще больше людей в форме цвета хаки, и, заполняя иммиграционную карточку, Ева подумала, что не стоит, пожалуй, в графе «профессия» писать «журналист». Неизвестно, какие вопросы это может вызвать. И осмотрительно вывела ручкой: «учительница литературы» приехала «полюбоваться черепахами и тигровыми акулами». Две минуты – и паспорт с печатью был у нее в руках.
Отстояв очередь у обменника, Ева с удивлением рассматривала увесистую стопку филиппинских песо: яркие, цветные, с нарисованными вулканами, лемурами, попугаями, жемчужиной в ракушке и незнакомыми, но явно игравшими не последнюю роль в стране лицами мужчин и женщин. Выглядели банкноты так, словно прошли через сотни, а то и тысячи суетливых рук. Пухленькая пачка не влезала в кошелек, и девушка, вздохнув, положила часть денег в рюкзак, а горсть звенящих монет – в карманы джинсов.
Проведя пятнадцать минут в еще одной неизбежной очереди у неприметного киоска Tourist SIM, напомнившего о давно ушедшей в прошлое эпохе девяностых, Ева купила сим-карту. Мобильный интернет заработал, но мучительно медленно: сообщение Алисе отправилось только с третьего раза.
Настоящая Азия уже ждала, стоило Еве выйти из терминала: громкие толпы встречающих и провожающих, снующие попрошайки, криво нарисованные на ветхих картонках плакаты «Отвезу в город за вашу цену», бесчисленные таксисты, чуть ли не выхватывающие из рук чемоданы… У одного из них, самого приличного на вид – в кроссовках вместо шлепанцев, – Ева спросила, сколько будет стоить поездка до гостиницы. Номер она забронировала на окраине самого безопасного района Манилы – Макати, и знала, что дорога обойдется примерно в 250 филиппинских песо. «Для вас – двести песо, сеньорина», – широко улыбаясь золотыми зубами, ответил мужчина, и только сейчас Ева заметила дырку на его майке.
На улице ее встретил жаркий тяжелый воздух, и уже через минуту девушка почувствовала, как капли пота бегут по спине. В такси, разумеется, не было кондиционера, и в такой влажности даже +31
