должен, на тебя особой надежды нет, – улыбнулся Никита.
– Я рад, что ты образумился и снова стал тем Никитой, которого мы знаем и любим, – мрачным решительным трудоголиком, грацие Дио, – раскатисто засмеялся Алекс.
– А я рад, что ты не собираешься уходить в закат и оставлять меня одного сражаться с Pear Incorporeted. Кстати, об этом. У нас есть шанс выиграть приз зрительских симпатий в нынешнем сезоне.
– Перфеттаменте, это я всегда готов, ты же знаешь!
– Звонил редактор Forbes Рендалл Лейн, помнишь его? Просит организовать экскурсию на фабрику в Танаван.
Алекс выпрямился в кресле и посмотрел Никите прямо в лицо недовольным, почти враждебным взглядом:
– Это еще зачем?
– Ну как же, покажем твое супердетище во всей красе. Не зря мы столько денег вбухали в инфраструктуру. Теперь можешь с гордостью позировать журналистам, рассказывая о достижениях. Все как ты любишь.
– Никки, я не думаю, что это хорошая идея.
– Почему?
– Не просто так в цехах запрещено фотографировать. Ты серьезно предлагаешь пустить туда кучу людей с камерами? Мы десять лет выстраивали процессы с нуля и придумывали продукты не для того, чтобы их украли в один день. Давай хотя бы подождем два месяца, до официальной презентации новой «альфы».
– Рендалл – профессионал, никаких сливов не будет, это я гарантирую.
– Как ты можешь это гарантировать? – Алекс рассерженно мерил шагами огромный кабинет.
– Хватит параноить. Это крутая возможность, и я не понимаю, почему ты хочешь от нее отказаться. Мы не будем ждать презентации «альфы». Подготовь все за три недели.
– Хорошо, сделаю в лучшем виде, амико. – Уайт попытался улыбнуться, но вместо этого на лице почему-то показалась кривая гримаса.
Алекс вышел, а Никита некоторое время сидел в кресле, почти не двигаясь и о чем-то напряженно размышляя. Наконец он очнулся от забытья:
– Кэролайн, мне нужны документы по Танавану – все, что ты сможешь найти.
* * *
Официант в кафе «Мечтатели» дружески улыбнулся симпатичной брюнетке: уже которое воскресенье подряд она завтракала за одним и тем же столиком у окна.
– Крок-мадам с лососем и капучино, как обычно?
– Да, спасибо, – Ева улыбнулась в ответ.
Несколько месяцев назад, чтобы справится с черными мыслями после расставания с Осадчим, она завела ритуал, которого придерживалась неотступно: каждое воскресенье завтракала в уютном кафе в пяти минутах от съемной квартиры. Казалось бы, мелочь, но именно с нее начинается подлинная забота о себе. Что бы ни случилось, какой бы тяжелой ни была неделя, девушка приходила в «Мечтатели», садилась за любимый столик и, глядя, как в здании танцевальной школы напротив кружатся в медленном фокстроте пары, чувствовала – тело расслабляется и можно выдохнуть. И даже тупая муторная боль, все еще напоминающая о Никите, отступала.
Ева медленно, не торопясь, ответила Диме с Алисой, зазывавшим ее в кино вечером, и уже собиралась отложить телефон в сторону, но в ту самую секунду он громко тренькнул, настойчиво требуя внимания.
В папке «Входящие» появилось новое письмо, адресант – Ноуа Диас.
– Черт, не может быть! – непроизвольно вырвалось у девушки. Пара за соседним столиком недоуменно покосилась на нее, но Ева даже не заметила.
Связь с Ноуа оборвалась еще тогда, в феврале. Прилетев домой из Сан-Франциско, журналистка первые несколько недель приходила в себя, будучи не в состоянии не то что расследовать странные дела на Филиппинах, но даже выдавить короткую новостную заметку. А потом все же решилась написать мальчику: аккуратно, вежливо, чтобы не спугнуть ценного свидетеля. Попросила прислать какие-нибудь доказательства. Что угодно – фото, видео происходящего в Танаване. Но Ноуа молчал. Не ответил он и на второе письмо, где девушка просила номер телефона. И на третье с испуганным: «Ноуа, с тобой все в порядке?»
Ева не знала, что произошло. Скорее всего, мальчик попал в беду, и она стала тому невольной причиной. Но как найти его, как помочь, если нет ни единой зацепки?.. Ровно в тот момент, когда журналистка смирилась с тем, что эта история так и останется нерасказанной, Ноуа вернулся, чтобы лишить ее недавно обретенного спокойствия.
Официант поставил на стол капучино, но Ева даже не поблагодарила: она не отрывала глаз от телефона. Текста в письме не было, лишь три прикрепленных файла. Два видео, на которых не сразу рассмотришь происходящее: малюсенькие темные комнаты, полные уставших людей, говорящих на незнакомом языке. Видимо, это общежитие при фабрике, хотя больше похоже на тюремные камеры. Последней шла мутная фотография одиннадцати расчетных листков, кропотливо собранных и разложенных по месяцам. Ева пристально вглядывалась в размытые цифры и долго не могла сообразить, что они означают. В одной колонке, видимо, нацарапаны сверхурочные часы, в другой – суммы штрафов. Твою мать! Подросток каждый день работал по шестнадцать часов, а зарабатывал не больше ста долларов в месяц!
Ева с отвращением и ужасом смотрела на живое доказательство того, что преступления Осадчего реальны.
* * *
Спустя две недели девушка нервно вышагивала по комнате, почти не глядя кидая в чемодан летнюю одежду. На работе она попросила отпуск, туманно сказав коллегам, что летит в теплую страну – и не соврала: на Филиппинах на днях обещали +30.
В чемодан полетели мягкие кожаные сандалии, льняные шорты и соломенная шляпа-канотье. На мгновение рука зависла над аэрозолем от насекомых – наверняка он понадобится. Но уже спустя секунду Ева мрачно усмехнулась: в Танаване, скорее, пригодилась бы вооруженная охрана, а не средство от москитов.
Журналистка пыталась успокоить себя. Ничего такого в предстоящей поездке нет, она просто встретится с мальчиком, посмотрит в глаза. Если внезапно выяснится, что он врет, ничего расследовать не придется. Никаких темных историй, она с чистой совестью вернется домой. А если?..
«А если все окажется правдой? И придется предать это огласке? Никита потеряет все. Я своими руками разрушу судьбу человека, которого люблю… Как я смогу с этим жить?..»
Стопка аккуратно сложенных маек лежала рядом с чемоданом, ожидая Евиного решения.
«Я ведь могу все отменить. Сдать билет, разобрать вещи. Ответить Ноуа, что ничего не получится. Что я, блять, вообще задумала? В одиночку разобраться с целой империей? Так не бывает», – Ева устало потерла виски.
«Зачем я вообще это делаю?»
За свою жизнь Еве часто приходилось слышать вопрос: «Почему вы стали журналистом?» И каждый раз она терялась с ответом. Фраза «потому что я хочу рассказывать людям правду и добиваться справедливости» звучала пафосно и смешно. Прямо сейчас, столкнувшись, возможно, с самой опасной историей в своей жизни, Ева снова и снова спрашивала себя.
Но честного ответа не было.
На поверхности лежали объяснения,
