– ну или вообще любые – сообщения, я пойму. В любом случае, хочу сказать, я очень рад, что «Тринадцать» опубликовали, и я скучаю по нашим с тобой разговорам.
Вечером кто-то позвонил мне из Мэдисона с незнакомого номера. Снимать трубку я не стала, но вечером решила все же ответить Чарли.
Привет, Чарли! Я рада, что ты мне пишешь. Спасибо за теплые слова про мой рассказ. Насчет наших отношений у меня смешанные чувства. И я не знала, как ответить на твое прежнее сообщение. Очень здорово, что ты снова начал писать. Кстати, это не ты мне вчера звонил?
Он ответил мгновенно, впервые с самого Мэдисона мы почти что разговаривали.
Насколько мне известно, нет. Я давно уже не набирал твой номер.
Странно, – ответила я. – Просто вчера после твоего сообщения мне кто-то звонил с номера Мэдисона.
Три дня спустя он написал: С какого номера?
Я не ответила. А он так и не прислал мне свои размышления о творчестве.
Стоило нам с Тэо съехаться, как мне, словно по щелчку, стало с ним скучно. Тоска накатывала от выражения его лица во время чтения работ, от звука, с которым он чихал, от того, с какой гордостью он пользовался своим кнопочным телефоном и заявлял, что понятия не имеет, кто такие Мэри-Кейт и Эшли Олсен.
– Ты шутишь, что ли? А как же «Двое: я и моя тень»? – изумилась я.
Он пожал плечами.
– Что за ерунда, Тэо. – Я загуглила фото и показала ему со своего телефона. – Ты ни разу их не видел?
– Нет.
– Как такое возможно?
– А что, я обязан знать этих женщин? – резко бросил он. – Может, они совершили что-то очень важное, о чем стыдно не быть в курсе?
Заговори я об этом с Чарли или, например, с Робби, мы наверняка посмеялись бы. В конце концов, это ведь всего лишь близняшки Олсен, а не мировая война. О чем тут спорить? До меня вдруг дошло, что мы с Тэо никогда не смеемся вместе. И что двум таким серьезным людям не ужиться.
Мне написала Сара, литературный агент. Ей понравились первые тридцать страниц романа, и теперь она хотела прочесть весь текст целиком.
– Тэо! – позвала я, он выскочил из ванной. – Сара хочет прочесть весь текст!
– Дай посмотреть письмо, – просиял он.
Впервые я видела его таким довольным.
Вечером мы пошли в бар на Инман-сквер. Говорили об издательском бизнесе, и я чувствовала к Тэо то же, что и в первые месяцы знакомства. Мне было приятно, что он такой заботливый. Что может долго обсуждать мои дела. Не отвлекается и не пытается перевести разговор на себя. Да и то, что он не пользовался смартфоном, было, в общем, мило. Он не зависал в телефоне, не говорил: «Сейчас погуглю». Он единственный, кроме Вивиан и Уилсона, читал мой роман и справился с ним меньше чем за неделю. И комментарии дал очень разумные.
Через пару недель Сара написала, что ей очень понравилась моя рукопись. И она хочет помочь ей увидеть свет. Еще она дала пару советов, как можно улучшить текст, и я с головой ушла в редактуру. Правила будущую книгу вечерами и в выходные. Все остальное – работа, отношения, друзья, семья, сон – отошло на второй план. Ради своей истории я вставала по утрам, она все наполняла смыслом. Я и раньше так относилась к творчеству, но теперь все стало иначе. По-настоящему я жила именно текстом, а не реальностью. Впервые в жизни меня не страшило одиночество. И справиться с ним мне помог не человек, а текстовой файл.
Тэо относился с пониманием. У него и самого работы было по горло. На самом деле, в моменты, когда каждый из нас был занят своим делом, мы ладили лучше всего.
Мы все реже проявляли друг к другу нежность. Я больше не была в него влюблена, и вскоре отношения стали меня тяготить. Былые чувства лишь иногда возвращались вспышками. То вдруг я посмотрю на него с другого конца комнаты, то услышу, как он говорит по телефону с коллегой своим особенным голосом. То волосы упадут ему на глаза, то настигнут воспоминания.
Как-то мы ужинали с моими братьями, и они спорили за столом, кто победит Трампа на выборах, Хиллари или Берни.
– Хиллари не та женщина, которой под силу справиться с Трампом, – бросил Бен. – Только Хейли не говорите, что я так сказал.
– А Берни Трамп уничтожит, – возразил Аарон, не обратив внимания на замечание о Хейли. – На куски порвет.
– Каждый имеет право на свое мнение, – заметил Бен. – Даже если оно ошибочное.
Я глянула на Тэо – он, казалось, не слушал. Он вообще не часто участвовал в разговоре во время семейных ужинов. С братьями ему было неуютно, он считал их заносчивыми, о чем говорить с отцом, просто не знал. Моника его утомляла, Хейли раздражала, с Кристиной и Стивеном ему было скучно. Не то чтобы я не разделяла его мнения, но из-за его поведения семейные ужины стало выносить еще труднее.
– А ты, Тэо? – спросил Бен. – За кого будешь голосовать? Ничего, что я интересуюсь?
И Тэо, наклеивший на ноутбук наклейку «За Берни!» и только недавно пожертвовавший двадцать долларов какому-то уличному агитатору за Сандерса, внезапно ответил:
– За Джилл Стайн. – И занялся своей курицей.
– Как интересно! – расцвел Бен.
Я же оглянулась на Тэо с ужасом:
– Ты серьезно?
Он кивнул.
– А как же наклейка?
– Лея, наклейка – это просто наклейка. Я ей не подчиняюсь.
– Но в таком случае ты просто выбросишь свой голос…
– На самом деле я вообще не хотел голосовать, – перебил меня Тэо. – Система коррумпирована. А особенно в случае Трампа и Хиллари.
От возмущения шея у него стала пунцовой.
– Как ты можешь? – ахнула я. – Я…
– Есть отличное решение! – встрял Бен. – Голосуй за Берни!
Тэо не ответил.
– А как же все, что в стране творится? – не унималась я.
Не то чтобы я ночей не спала, волнуясь о ситуации в государстве. Мне становилось не все равно, только когда несправедливость напрямую касалась моей жизни. Но от самодовольства Тэо с души воротило.
– Если планета растает, все это будет неважно, – невозмутимо сообщил он растерзанной курице.
– Окажи мне услугу и прочти предложение Берни по защите окружающей среды, – попросил Бен.
– Выбрасывать свой голос – это эгоизм, – кипела я. – Никакой ты не мученик, Тэо! Приди уже в себя.
– А ты за кого голосуешь, Лея? – вмешался Бен.
