который тебя не стоит. Я-то точно не стоил. Жаль, что всех этих ошибок я не совершил раньше, до встречи с тобой. Лея, извини за все. Надеюсь, однажды ты сможешь меня простить и взглянуть на то, что у нас было, без сожаления. Люблю.
Я не ответила.
Единственным занятием, приносившим мне ощущение, что я контролирую ситуацию и ни в ком не нуждаюсь, было творчество. Вот почему в промежутках между свиданиями с парнями из Тиндера я все время писала. Работала над вещью, которую начала еще во время последнего семестра в университете. Поначалу в ней было семьдесят страниц, теперь же она растянулась почти до четырехсот. Превратилась из повести в роман. Я не понимала, хорошо у меня вышло или нет. Но так бывает всегда. Никогда толком не знаешь, стоящая ли вещь получилась, и лишь интуитивно чувствуешь – да, стоящая.
Мне написали из одного онлайн-журнала, сказали, что хотят опубликовать мой рассказ «Тринадцать». Прочитав письмо, я закрыла ноутбук и часа три гуляла по городу. С самого Мэдисона я не чувствовала себя настолько живой – кровь бурлит, адреналин зашкаливает. Вечером я ответила редактору, что буду очень рада, если они опубликуют мою историю.
Через несколько недель, когда рассказ появился на сайте, я дала на него ссылку в соцсетях. Бен и Аарон репостнули ее на своих страницах. Посыпались лайки и комментарии – а вместе с ними резкие выбросы дофамина. Сразу вспомнилось, что Чарли говорил про внешнее одобрение.
Прошло полгода. Я закончила роман. Вивиан предложила дать мне имейл ее агента. И я послала Саре – так ее звали – синопсис своей книги. Минут через десять она ответила, попросив скинуть первые тридцать страниц.
Я начала встречаться с Тэо, парнем, работавшим в маленьком академическом издательстве. Познакомились мы на чтениях в книжном магазине, я всегда втайне надеялась встретить кого-нибудь на таком мероприятии. Он пришел один. Мне понравились его серьезные оливкового цвета глаза. По лицу, очертаниям рта и даже подбородка он казался ранимым человеком. Осанка у него была не очень, но мне все равно нравилось, как он держится – словно вообще забыл, что у него есть тело. Весь в своих мыслях. Лично мне он казался красивым, но не уверена, что и остальные считали так же.
Тэо был энергичный, но совсем не такой дерганый, как Чарли. Он никогда в жизни не курил. Не смотрел телевизор, не пользовался смартфоном. У него на все имелось свое мнение, о близких он очень заботился, а от всего остального словно отгораживался. Пахло от него знакомо и по-домашнему: Новой Англией, библиотекой, шерстяным свитером. Я часто думала, что из него вышел бы хороший отец. Он никогда не опаздывал.
Как-то в выходные мы поехали в Вермонт, в Стоув, городок, где Тэо вырос. Его родители – они до сих пор были вместе и жили в том же доме, где прошло его детство, – уехали из города. За окнами проплывали великолепные пейзажи – листва переливалась оттенками золота и бронзы, как на написанной акрилом картине. Когда мы подъезжали к дому, солнце уже скрылось за горами, и небо окрасилось в хэллоуинский сливовый цвет. Пахло свежей землей и опавшими листьями. Рядом с ним мне было легко и спокойно.
В его «Тойоте Королла» играла инструментальная музыка. Временами Тэо указывал мне на какие-то места, мимо которых мы проезжали, но по большей части говорила я, а он слушал. Я разболталась. Он уже знал о моей семье и о Чарли. Я рассказала, о чем сейчас пишу, о ребятах с семинара. Отвечал он немногословно, не высказывал своего мнения, в отличие от Вивиан, например, но слушал всегда внимательно. После иногда упоминал какие-то отмеченные мной детали и задавал хорошие вопросы.
Спали мы в ту ночь в его старой детской на застеленной толстыми одеялами двуспальной кровати. Кругом пестрели детские книжки и вещи из его прошлого. Мне подумалось, что за Тэо я могла бы выйти замуж. Как же здорово, что я наконец нашла хорошего парня!
– Я теперь твоя девушка? – шепотом спросила я в темноте.
Мы еще не говорили друг о друге в таких выражениях.
Он крепче обнял меня за талию под всеми этими одеялами и шепнул в ответ:
– Надеюсь.
Иногда я все еще думала о Чарли, но уже не так часто. Бывало, залезала на его страницу в Фейсбуке. С той аспиранткой они вскоре расстались. Иногда воспоминания приносили запахи – холодный воздух и табачный дым. Ни разу еще мне не встретился человек, от которого бы так же приятно пахло.
Эйфория от конфетно-букетного периода с Тэо продлилась недолго. Мы начали ссориться из-за ерунды. Он считал огромным недостатком то, что я смотрю «Холостяк», а я – что он придирается к моим вкусам. Секс с ним мне очень нравился, но все же не так, как с Чарли.
Вскоре меня начала раздражать его принципиальность. Он никогда не сплетничал, не читал книг, получивших плохие отзывы критиков, слишком популярных, впрочем, не читал тоже; не слушал радио и не смотрел телевизор, не желая становиться жертвой рекламы.
Смотреть порно он стыдился, но все же смотрел. Однажды я прямо спросила его об этом, а потом засыпала вопросами: «Какое? Что именно тебя заводит?» По-моему, ему все это показалось унизительным и отвратительным. Будучи человеком строгих правил, он очень боялся вести себя как все, и вскоре я устала от этих отношений. Начала говорить что-то специально, чтобы его задеть, понаблюдать, как он будет морщиться.
Мы с Тэо встречались пару месяцев, когда Чарли снова мне написал.
Привет! Надеюсь, это ничего, что я шлю тебе сообщение. Я тут написал одно очень длинное скорее даже не сообщение, а письмо. Получилось довольно эмоционально, но не потому, что речь в нем шла о нашем прошлом, а потому что я пытался рассуждать о литературном творчестве и угодил в кроличью нору. Хотел послать тебе, но на мое последнее сообщение ты не ответила, и я подумал, что, может, я перешел границы. Вот, хочу спросить, могу ли я отправлять тебе письма, а то, знаешь ли, довольно неловко отсылать свои очень личные соображения о творчестве в пустоту и не получать ответа. Я готов таким делиться всего с парой людей, и ты – одна из них. Вернее, ты – единственный такой человек. Однако, возможно, тебе неприятно видеть мое имя на экране или вообще как-то со мной соприкасаться, поэтому, если ты не хочешь получать от меня длинные
