и где найти. Его самопошивная портупея осталась со мной в Чечне, прокатившись от Горагорска до Ведено, улетела с Автуров домой и как-то тихо-незаметно умерла уже на работе охранником, ближе к концу универа, в 2004.
Шомпол, старший стрелок-пулемётчик первой роты, длинный, злой, тощий, яростный до жути, пацански правильный, со шрамом вдоль щеки от лопнувшей «егозы», забрался на пост «кукушку», притащив мне приехавшие письма, не зная — как плохо станет мне после их прочтения, но ни за что не сказал бы ему о таком. Шомпол нарушал все имевшиеся инструкции, но поступал правильно.
Алексеев после службы отлично продвинулся, найдя себя в продажах, и последний раз показался на глаза в рекламном ролике про пластиковые окна, где работал коммерческим. В 2009-ом, когда мне требовалась работа, написал ему в ВК, он удалил меня из друзей и всё, на том землячество закончилось.
С Казахом мы никогда не сходились по-дружески, оно и не напрягало, гусь свинье не товарищ, дух слону не брат, все дела. Но что у него не отнять — человеком Казах был справедливым.
В Аргуне, в декабре 99-го, за мной прискакал козликом дух с ВРДКиС.
— Сдобнов зовёт!
Сдобнов просто так никогда не звал, Сдобнов был сержантом комендачей, и на КПП бывшей горэлектросети кроме него оказалась целая компания сводного отряда самарско-тольяттинского ОМОН. Молодые мужики приехали на шишиге к нам, ища своих, привезя с собой пару спортивных сумок всяких ништяков срочникам-землякам. Последние бульонные кубики Кнорр наш расчёт бодяжил у Курчалоя, когда у нас не имелось ничего, включая палатки, кухни и даже сухпайка.
Яша уезжал одним из последних ганцев второго батальона. Товарищ старший сержант мучился от желания быстрее оказаться дома, валялся на матраце, курил одну за одной, кормил Джохара, злого кутёнка-кавказца, найденного в брошенной ферме. Через десять лет, такого же улыбчиво-пухлощёкого мы со Славкой встретили в Самаре на ЖД, Славян забрал его с семьёй и поехал в Тольятти. Сейчас Андрюха где-то на Сахалине или просто Дальнем Востоке, отрабатывает свои гектары.
Стёпа, единственный из нас всех, имеет медаль. И ранение за Гребенской. Вкалывает в автосервисе, его кудри становятся всё меньше по площади, а морщин на лице лишь прибавляется.
Земляки, такие молодые и ждущие от жизни много чего хорошего, навсегда остались на фотографиях небольшого военного альбома и, что куда важнее, в памяти.
Зёмы, чего уж.
Сушки
— Сушки привезли, — сказал наш заставный сапёр-кинолог из ИСР, сидя в своей землянке.
Кинологу на Первомайке везло во многом. Упирая на специфику работы и характер своего спаниеля — жил отдельно от всех, в землянке на выселках, с загоном для пса и небольшой кухней, где сам делал ему пожрать. Само собой, для этого действа ему ещё и выдавались продукты. К срочникам, судя по небольшому складу каш, тушняка, жира и прочего за натянутой плащ-палаткой, предпочитали относиться с меньшей любовью, чем к собаке-сапёру.
Оно и правильно, таких техасских рейнджеров, как мы, хватало. Надо будет — военком ещё призовёт, а бабы из народа нарожают ровно столько пацано-голов, сколько требуется за-ради самого важного мужского долга — защиты Родины. И из таких как раз наклепают стрелков, старших стрелков-пулемётчиков, гранатомётчиков со снайперами и прочей нужной военной кодлой всех возможных ВУС, включая редкие со специфическими.
Понятно дело, самые редкие военно-учётные специальности, такие как неположенец, близкий родственник кого надо, какой-то шишки сынплемяшвнучок, не светили нам, обычным ребятишкам спальных районов, умирающих деревень с сёлами и прочей простонародной топографии. Так на то всегда имеется принцип «служи дурачок, получишь значок», всё нормально. Нас, техасских рейнджеров из пехтуры всегда найдётся сколько надо.
А вот специалистов, на двух ногах и четырех лапах, способных отыскать мину вдоль асфальта, имелось куда меньше.
— Сушки привезли, — сказал кинолог и залез в карман, — будешь?
— Буду.
Сушек хотелось жутко. Сушек, баранок, бубликов, рогаликов, саек и всего многообразия хлебобулочных и кондитерских изделий, производимых родным отрадненским хлебозаводом. Пряников, обычных и «Сувенирного», большущего, с начинкой, глазурью и печатной картинкой, от самарского 2-го завода, желалось не меньше. Духанка вступала в очередную терминальную стадию во всём, обиженная деточка внутри здорового детины желала пожалеть, на ручки, вкусняшку и в кроватку. Желательно, чтоб к кроватке прилагалась мягкое, женское, вкусно-пахнущее и уже горяче-мокрое.
Но и от пряников отказываться не хотелось.
— Ща, не с собой, — сказал кинолог и полез куда-то вглубь своей берлоги.
Спаниель, лежащий на своем специальном топчане, подвинулся ближе и, одновременно, само собой жутко грустно, всем видом показывая — как его никто не любит, вздохнул, подвигал бровками и грустно выпятил нижнюю челюсть.
Что оставалось, как не чесать и гладить бедную несчастную животину? То-то же, что ничего.
Спаниеля у нас любили, спаниель рисковал своей легкой собачьей жизнью, каждое утро выкатываясь на броне в сторону заставы Аксай и обследую обочины дороги. Афган давно закончился, первая Чечня прогрохотала недавно, и офицеров, помнивших как горит транспорт и как быстро ржавеет закопчённая броня на открытом воздухе у н. п, бетонки или зелёнки, в полку с дивизией хватало.
Инженерная разведка дорога кому казалось способом немного повыёживаться, сурово сидя на бэтэре, а кому была необходима как воздух. Резоны у каждой группы, утром уходившей в туман, имелись свои.
Парадная часть заставы, смотрящая на Первомайское, казалось относительно ухоженной, тут даже накаты на постах делали аккуратнее. Кинолог жил на тыльной стороне, смотревшей в пустоту. Там, на той клевой стороне, село, Кавказский хребет, блокпост ОМОН и даже чеченские типа погранцы. А тут — пустота, дикость и запустение, как в «Рыжей Соне», где свежая зелень пересекается с серым пеплом.
— Куда, бля, дел?.. — донеслось со стороны кинолога, яростно искавшего херовы сушки.
На КМБ нам как-то разок, за отличную работу по повышению сбора чего-то там, кубанские колхозо-фермеры проставились флягой молока и мешком свежих, с пекарни, шоколадных пряников. Мы натрескались их от души и на обратной дороге только и делали, что тормозили везший нас пазик, бегая в посадки вдоль трассы.
Через полгода нас отправят в столовку экстренно помогать и вытаскивать на свалку большие ящики. В них, в плотном картоне, прятались тульские пряники для офицерского состава, заплесневелые до зелени. Их оказалось много, полк мог бы разом попить чайку и даже осталось бы на утро. Угу.
— Держи!
Кинолог насыпал мне в руку что-то вроде бабушкиных сушеных яблок. Она раскладывала ровно нарезанные дольки на гараже и те вялились в ожидании осени с зимой. Вот и тут в ладони лежали именно они.
— Сушки?
— Ну да, — пожал
