и научные неурядицы. Не раз ему приходила в голову мысль, что жизнь, собственно, уже сложилась. Сюжет перевалил кульминацию и движется к счастливой развязке. Сандра рядом — это здорово! Но как жить без Антонии, с ощущением невосполнимой потери, неиспользованного, может быть самого главного шанса?..
Жан-Поль собрал свои поэтические опусы в толстую папку, перевязал её и заклеил поверху липкой лентой, словно боялся, что слова расползутся, как тараканы, или выпорхнут, как бабочки… Но настал такой день, когда он сам выпустил их на волю, нетерпеливо разорвав картон и погрузившись в перечитывание. На лестнице, ведущей из подвала препараторской в лабораторию, Жан-Поль натолкнулся на обнимающуюся пару: Мейсон Хартли, прижав к стене Сандру, целовал её обнаженную распахнувшейся блузкой грудь.
Вот здесь бы и надорваться нежной поэтической душе, уйти в печаль, может быть, задуматься о самоубийстве. Но Жан-Поль вздохнул с облегчением. Вначале, конечно, обиделся, затем с пониманием принял объяснения Сандры, толковавшей о современных взглядах на половое партнерство, а потом воспарил, вернув себе утраченную империю, в которой царила Антония.
Он снова увлекся стихами, горящими более плотским и жарким пламенем.
«Любить тебя и не любить — мед „да“ и „нет“ в бреду метаться.
И быть как-будто и не быть, и в том себе не признаваться.
И потихоньку умирать. Таков мой путь к твоим наукам.
Но крест — не крест, а благодать, когда любовно предан мукам!»
…Глядя в спящее лицо, он шепотом читал свои новые, крамольные стихи, словно принося последний, прощальный дар.
«Вероятно, мы скоро простимся, Тони. Расстанемся навсегда. Я стану жить по-другому, стану свободней, сильнее. Возможно, даже постараюсь стать счастливым… Но все мои победы — маленькие, большие, настоящее и будущее принадлежит тебе. Да будет радостен путь твой, Тони…»
Жан-Поль поправил куртку на плечах девушки, подкинул дрова и плотно закрыл дверцу печки. Машинально взглянув на слепой циферблат ходиков, он вышел из комнаты, стараясь не скрипеть половицами…
Проснувшись, Виктория увидела незнакомую комнату с закрытыми ставнями, сквозь щели в которых пробивался свет пасмурного дня. Она лежала на узком, провалившемся диване, пахнущем пылью и плесенью, укрытая курткой, в соседстве с покрытой облупившейся известью, источающей тепло печью. А на стене деловито сновал маятник старых часов, изображающих кукушкин дом, но без стрелок на потрескавшемся циферблате.
Мгновенно вспомнив все случившееся, Виктория в ужасе села: сон, показавший ей майский день на Острове и прогулку на Шерри в волнующей компании Жан-Поля, оказался ложью, а жуткий бред с убийцами, взрывами удручающей реальностью. «Что же делать? Что же все-таки делать?» — Виктория попыталась собраться с мыслями и придумать хоть какой-то выход. Очевидно одно — необходимо добраться до телефона, отправить SOS деду. Но как? Угнанный автомобиль и неведомые, отнюдь не сентиментальные враги не позволяли забыть об опасности, заставляя прятаться и от убийц и от представителей закона.
Какими же судьбами оказался рядом с ней в этой жуткой истории Жан-Поль? Как рассказать ему правду, не навредив Антонии, не запутать чужие секреты, связанные в один клубок незримой нитью?
Жар после аспирина спал, Виктория чувствовала себя лучше, но вместе с ясностью мыслей пришло и беспокойство. Этот заброшенный дом, полные неведения, отсутствие Жан-Поля… Время шло и становилось очевидно, что он не просто бродит по саду… Живо вообразив страшную картину, Виктория сжала на груди руки, с мольбой глядя в тот угол комнаты, где по православной традиции полагалось находиться иконе. «Только бы он вернулся, только бы остался жив!» — шептала она, обращаясь к старательным ходикам.
А в это время в придорожном магазине у ближайшего поселка бойкий молодой человек с плохим итальянским закупал продукты для интимного пикника. Это сразу понял продавец, посоветовавший юноше взять бутылку «кьянти» и все необходимое для приготовления глинтвейна.
— Сегодня будет сильный дождь! — он говорил громко, усиленно жестикулируя. — Италия — горячая страна, когда двое вместе! — Старик подмигнул, выразительно сжав ладони.
Жан-Поль поблагодарил по-итальянски и живо пришпорил свой автомобиль, номера которого предусмотрительно замазал грязью.
Он был очень доволен собой, совершив за этот день целый каскад немыслимых поступков: угнал автомобиль, нашел пристанище, затопил печь, а потом, не думая об опасности, посетил пустую лавчонку, накупив разной снеди для спящей Антонии. Дождь все усиливался и странно было думать, что они вместе всего двенадцать часов — так много всего произошло. Кто-то, должно быть, успел лишь вздремнуть и прочитать газету — а у них с Тони целая общая история, какую они никогда не смогут забыть! Хлопнув себя по лбу за несообразительность, Жан-Поль включил радио, пытаясь поймать какие-нибудь сообщения об утреннем взрыве на шоссе.
— Вот, пожалуй, все наши новости на этот час, — завершил рассказ знакомый голос комментатора «парижской» волны. — Да, несколько штрихов к светской хронике. Нам удалось узнать, что Феликс Картье не встретил свою невесту после удачного выступления в Венеции. Не объявив причины, он срочно умчался на Аляску, в то время как Антония Браун вернулась в свой парижский дом в сопровождении Артура Шнайдера. «Без комментариев», с этой фразой менеджер выпроводил за дверь нашего корреспондента.
Жан-Поль несколько секунд оторопело смотрел на щиток радио, даже не заметив, что автомобиль остановился и мотор заглох. Он лихорадочно шарил в эфире, переключая диапазоны, но ничего интересного оттуда не выудил, оставшись в полном недоумении. «Бред! Ложь!.. Но что бы все это могло значить — исчезновение Шнайдера из отеля в Венеции, погоня, страхи Антонии и теперь эта журналистская „утка“?.. В какую переделку попала Тони?»
Вернувшись в дом с решением немедля прояснить ситуацию, Жан-Поль тут же бросился к Антонии.
— Слава Богу! Еще полчаса — и я просто сошла бы с ума от страха! Зачем ты оставил меня тут, бросил… — девушка вцепилась в его промокший от дождя свитер, захлебываясь слезами. Она казалась такой маленькой и беззащитной, что сострадание вмиг утопило в теплой волне невнятный гнев.
— Успокойся, я привез нам еду — ведь уже давно время беда! Тебе же надо подкрепиться, — он погладил её по голове, не решаясь оторвать от себя. В конце концов — Феликс сбежал на Аляску. Уж это то, что наверное, правда. Лишь бы не разлучаться. И пусть она всегда стоит так, прильнув к нему беспомощная, испуганная девочка, пусть льет этот бесконечный дождь и стучат слепые ходики.
— Ты выглядишь получше. Слава Богу, хоть за врачом бегать не придется, — сказал Жан-Поль Виктории, помогавшей разложить на столе принесенные продукты.
— Я выспалась и чувствую себя значительно лучше… А это что, вино? — вытащила
