времени действия»[292].
Нечто сходное произошло и с авторами дилогии. Тревожная весна сыграла роль той «оттепели», которая позволила вернуться к сюжетной схеме «Великого комбинатора». Конечно, статья Сталина в «Золотом теленке» — в отличие от «Котлована» — не упомянута. Но первая редакция «Золотого теленка» могла появиться лишь после статьи «Головокружение от успехов».
Яновская показала, что работа над второй частью романа велась в январе-марте 1930 года. Тогда, полагала она, в роман и попадает мотив «чисток»[293].
Это — веяние времени. Конкретный признак, локализующий время действия.
В «Великом комбинаторе» идеологема «чистка» никак не задействована, хотя кампания развернулась с июня 1929 года, если не раньше. Сталин на XVI съезде ВКП(б) счел нужным отметить: «Началось дело с того, что партия развернула широкую самокритику, сосредоточив внимание масс на недостатках нашего строительства, на недостатках наших организаций и учреждений. Еще на XV съезде была провозглашена необходимость усиления самокритики. Шахтинское дело и вредительство в различных отраслях промышленности, вскрывшие отсутствие революционного чутья в отдельных звеньях партии, с одной стороны, борьба с кулачеством и вскрывшиеся недостатки наших деревенских организаций, с другой стороны, дали дальнейший толчок самокритике. В своем обращении 2 июня 1928 года ЦК дал окончательное оформление кампании за самокритику, призвав все силы партии и рабочего класса развернуть самокритику “сверху донизу и снизу доверху”, “невзирая на лица”. Отмежевавшись от троцкистской “критики”, идущей с той стороны баррикады и имеющей своей целью дискредитацию и ослабление Советской власти, партия объявила задачей самокритики беспощадное вскрытие недостатков нашей работы для улучшения нашего строительства, для укрепления Советской власти. Известно, что призыв партии вызвал живейший отклик в массах рабочего класса и крестьянства. Партия организовала далее широкую кампанию за борьбу против бюрократизма, дав лозунг проведения чистки партийных, профсоюзных, кооперативных и советских организаций от чуждых и обюрократившихся элементов. Продолжением этой кампании является известное постановление ЦК и ЦКК от 16 марта 1930 года о выдвижении рабочих в госаппарат и массовом рабочем контроле над советским аппаратом (шефство заводов). Известно, что эта кампания вызвала величайший подъем и активность рабочих масс. Результатом этой кампании является громадный подъем авторитета партии среди трудящихся масс, рост доверия к ней со стороны рабочего класса, вступление в партию новых сотен тысяч рабочих, резолюции рабочих о желании вступить в партию целыми цехами и заводами. Наконец, результатом этой кампании является освобождение наших организаций от ряда косных и бюрократических элементов, освобождение ВЦСПС от старого, оппортунистического руководства»[294].
Сталинское указание на важность «обращения 2 июня 1928 года ЦК», разумеется, было воспринято как приказ. И Маяковский 2 июня 1929 года в «Рабочей Москве» опубликовал стихотворение «Вонзай самокритику!»[295]. Публикация была приурочена к годовщине пресловутого обращения. Маяковский постулировал: «Не нам / критиковать крича // для спорта / горластого, // нет, / наша критика — / рычаг // и жизни / и хозяйства. // Страна Советов, / чисть себя — // нутро и тело, // чтоб, чистотой / своей / блестя, // республика глядела».
Ильф и Петров, разумеется, видели, какие факторы определили официальный дискурс. Мотив «чистки» стал определяющим в «Золотом теленке». И там он настолько важен, что, можно сказать, все события романа проходят под знаком «чистки».
Новое возвращение к роману и завершение рукописи Яновская датировала летом 1930 года. Она соотнесла это с решениями XVI съезда ВКП(б), проходившего в конце июня — начале июля. Аргументировала, согласно требованиям эпохи, искренностью авторов как истинно советских писателей[296].
В опубликованном «Правдой» 3 июля «Заключительном слове по Политическому отчету» Сталин издевался над лидерами «правых». Однако начинал он примирительно и оптимистически: «Я говорил в своем докладе, что XVI съезд партии является одним из тех немногих съездов в истории нашей партии, на котором нет сколько-нибудь оформленной оппозиции, могущей выставить свою собственную линию и противопоставить ее линии партии. Оно, как видите, так именно и вышло на самом деле. На нашем съезде, на XVI съезде партии, не оказалось не только оформленной оппозиции, но не нашлось даже маленькой группы или даже отдельных товарищей, которые считали бы правомерным выйти здесь на трибуну и заявить о неправильности линии партии»[297].
По мнению О.В. Хлевнюка, XVI съезд отнюдь не завершил борьбу Сталина с оппонентами. Он был подготовкой к «окончательному решению проблемы “правых”»[298]. Решить «проблему» было непросто. Авторитетный историк акцентировал и подготовку к смещению А.И. Рыкова, который еще занимал пост главы советского правительства.
Однако для стороннего наблюдателя, точнее, читателя официальной прессы, актуальность борьбы с «правыми» и «левыми» несколько отошла на второй план. Стране предстояло лишь процветать под руководством монолитной партии, а «бюрократизм» и другие недостатки должны были исчезнуть в результате «чисток», «критики» и «самокритики».
Что до Ильфа и Петрова, то они могли наконец завершить роман. Восемь ранее написанных глав были существенно переработаны, книга получила новое заглавие, появилось совсем другое начало, некоторые эпизоды Ильф и Петров исключили. Этапы работы соавторов отражены в машинописи, которую мы использовали, впервые готовя к публикации роман без цензурных искажений[299].
Журнальная публикация «Золотого теленка» началась в 1931 году — с январского номера того же самого иллюстрированного ежемесячника «30 дней». В.И. Нарбут более не руководил журналом, однако нет основания сомневаться, что и новый главный редактор ждал продолжения «Двенадцати стульев». Договоренность была заранее достигнута, без этого и публикация невозможной оказалась бы.
Новым главным редактором «30 дней» был В.И. Соловьев, тоже партийный функционер высокого ранга. Теперь его авторитет был защитой журнала и публиковавшихся там писателей. Однако злоключения романа еще не кончились — после седьмого номера публикация была прервана.
Вместо очередных глав новой книги в августовском номере помещена статья Луначарского об авторах романной дилогии. Полиграфически это было сделано даже вызывающе: на журнальном развороте — портреты обоих и обозначающее тему заглавие «Ильф и Петров»[300].
Причина внезапного появления статьи была известна очень немногим. Влиятельный критик дал, по сути, ответ цензуре. Объяснил, что Ильф и Петров никаких запретов не нарушали, стало быть, решение прекратить столь демонстративно публикацию — необоснованное.
Редакционное примечание гласило: «Статья тов. А. Луначарского является предисловием к американскому изданию книги И. Ильфа и Е. Петрова». Намек был прозрачным. Осведомленные современники не могли не понять, что вопрос о выпуске за границей романа советских писателей — с предисловием Луначарского! — согласован в партийных инстанциях. Значит, согласован был и вопрос о советском издании.
Таким образом, редакция не столько дерзила, сколько показывала, что мнение цензуры учла. Подразумевалось, что лучше б, конечно, было предварить выпуск романа статьей Луначарского, но получилось — как получилось. Публикация продолжилась в сентябрьском номере
