Далее в приказе говорилось, что первые два класса генералитета, а также иностранные послы, в частности Священной Римской империи, Англии и Швеции, вместе со свитами могут пользоваться Первым и Вторым Летними садами в указанные дни, когда пожелают. Наконец, там говорилось, что придворные обоего пола будут и впредь иметь свой обычный привилегированный доступ в сады – эта деталь ранее не включалась в подобные указы736. Привилегированный характер этой узкой группы был подтвержден очередным указом в июне 1756 г., когда императрица распорядилась пускать иностранных послов и членов генералитета от бригадира и выше в Третий императорский сад по четвергам и воскресеньям737. Эти указы проводили различие между социальными группами, имевшими доступ в Первый и Второй Летний сады в зависимости от присутствия Елизаветы в Петербурге, и теми, кто мог посещать любой из трех садов в оба дня. Включение Третьего императорского сада, прежде открытого только для родных императрицы, когда они пребывали в Петербурге, стало важным шагом к формированию этой узкой избранной группы, состоявшей из тех же лиц, что посещали другие закрытые придворные мероприятия для узкого круга, такие как куртаги.
Очевидно, что наряду с вопросом о доступе в сад остро стояла проблема охраны такого открытого пространства. В мае 1748 г., накануне переезда двора в Летний дворец, капитан Семеновского гвардейского полка Шубин записал перечень постов и инструкцию караульным в поденном караульном журнале. Это были постоянные караульные посты при новом Летнем дворце постройки Растрелли, близ Мойки, и при старом петровском Летнем дворце, перекрывавшие доступ к апартаментам царской семьи и к службам, например на кухни. Гвардейцы стояли у входов в сад, в частности у прохода к Партикулярной верфи на Фонтанке, а также в нескольких местах внутри самого сада, например возле Грота, где императрица часто обедала с гостями738. На мосту через Лебяжью канавку, отделявшем Летний сад от Царицына луга, находился постоянный караул в составе капрала и двух гвардейцев, так как здесь же был вход в Оперный дом. Гвардейские полки выделяли также патруль для несения охраны в самом саду, состоявший из младшего офицера, 2 капралов и 20 солдат739. Инструкции для этих караулов зависели от характера охраняемого мероприятия, и перечень с инструкцией, которые записал капитан Шубин, представляют нам стандартную процедуру. Лица, являвшиеся ко двору по служебным делам, снабжались специальным билетом или печатью, позволявшими проходить через караульные посты. В 1748 г. такие билеты были выданы священникам, дьяконам и псаломщикам, служившим в новом и старом Летних дворцах740.
Приказы по поводу придворных мероприятий, проходивших в Летнем дворце или охватывавших также Летний сад, издавались и в дальнейшем. В мае 1755 г. генералитет, иностранные посланники и дворянство с семьями (кроме маленьких детей) были приглашены на публичный маскарад в новом Летнем дворце. Однако если членам генералитета было сказано входить во дворец обычным путем, то другим гостям велели проходить через Летний сад со стороны Царицына луга, пользуясь мостом возле Оперного дома. На мосту у них проверяли билеты один из камер-лакеев императрицы и караул гвардейцев. Затем им полагалось идти по саду до Мойки и воспользоваться нижним входом, слева от Летнего дворца741. Информация об этом конкретном мероприятии, содержавшаяся в извещении, разосланном придворным, была внесена также в караульные журналы. Эта запись означала, что сведения переданы офицерам, командовавшим подразделением гвардии у моста близ Оперного дома, а также патрулям, несшим караул в саду, дабы избежать путаницы с приглашенными гостями742.
Разрешение посещать Летний сад ряду социальных групп было важным шагом к развитию садов и парков как социальных пространств Петербурга. Ограничения доступа в них полностью соответствуют таким же правилам, существовавшим повсеместно в Европе. Посетители Кенсингтонского сада в тот период отмечали, что для входа в него было важно одеться должным образом, и такое же требование предъявлялось к направлявшимся на Роттен-Роу в Гайд-парке743. В Париже охрана тоже строго контролировала внешний вид посетителей, чтобы слуги и нижние чины не попадали ни в сады Тюильри, ни в сады Пале-Рояля744. Но в то же время Летний сад не сделался местом для платного посещения, наподобие таких парков, как Воксхолл, Мэрилебон или Ренела в Лондоне745. Идею таких парков развлечений, именовавшихся «воксалами» на английский манер, стали внедрять в Петербурге иностранные предприниматели лишь начиная с 1780-х гг.746 Но зато для горожан, желавших посещать парки, постепенно открывались другие, ранее частные сады. Например в июне 1759 г. в журнале «Праздное время, в пользу употребленное» появилось объявление о том, что сады Кадетского корпуса станут доступными в определенные дни недели лицам всех званий, за традиционным исключением слуг в ливреях и бедно одетых людей747. Использование садов и парков как мест для галантного общения утвердилось уже при Екатерине II, хотя петербургская погода по-прежнему не всегда благоприятствовала прогулкам по городу, как заметил, по крайней мере, один наблюдатель748.
НАРОДНЫЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ
Выше мы рассматривали, как постепенно расширялся круг людей, допускавшихся в социальные пространства двора, но существовали и другие, более устоявшиеся формы увеселений, открытые для всех групп общества. Традиционные развлечения бытовали по всей Европе в различных формах, имевших, впрочем, общие элементы: еда и напитки, музыкальные и театрализованные увеселения, разные состязания (демонстрация физической удали или спортивные мероприятия) и кровавые забавы (медвежья травля, петушиные бои и т.п.), причем последние два вида развлечений давали возможность делать ставки749. Эти увеселения составляли основу народных гуляний, издавна проходивших по случаю религиозных праздников, таких как Масленица и Рождество, в традиционные праздничные дни, в частности Первого мая – в день начала весны, или по случаю официальных торжеств, например коронации. Народные праздники не были исключительно уделом простонародья, а привлекали зрителей из всех слоев общества, так что на протяжении рассматриваемого периода богатая элита предавалась многим традиционным увеселениям, хотя не обязательно на одних площадках с простолюдинами750. Кроме того, подобно любым другим формам общественных увеселений, эти праздники постоянно контролировались властями, которые их не слишком одобряли (в частности – с морализаторской точки зрения), но народная культура проявляла характерную для нее устойчивость и процветала в течение XVIII в.751
