В России ярмарки, или гулянья, также были самым привычным местом общественных развлечений. Они бытовали здесь на протяжении раннего Нового времени и естественным образом переместились в Петербург вместе с населением города. Отличительной чертой петербургских гуляний было использование Невы в зимние месяцы, когда она накрепко замерзала. Лед составлял неотъемлемую часть нескольких традиционных зимних забав, например таких, как большие ледяные горы: отрезок реки вдоль Адмиралтейства и Зимнего дворца служил популярным местом этих увеселений752. Народные праздники не только были тесно связаны с крестьянскими традициями, но и служили источником дополнительного дохода для многочисленных иностранных артистов развлекательного жанра, которые начали приезжать в Россию в XVIII в. Элементы традиционных и широко распространенных сельских народных забав были перенесены в городское окружение, что и неудивительно для раннего периода истории города, когда его население составляли в основном пришлые.
Хороший пример того, как сельские традиции ассимилировались в городском праздничном пространстве, представляют собой балаганы. Это были крытые деревянные сооружения с маленькой сценой, перед которыми расставляли грубые скамейки для зрителей. В них ставились короткие представления (обычно длившиеся 30–40 минут), а в репертуар входили элементы из русских народных сказок, сопровождаемые непристойными плотскими шутками. В балаганных представлениях действовали популярные и легко узнаваемые персонажи, которые веселили заплативших за вход русских зрителей, хотя в первое время многие из балаганщиков были иностранцами. Балагуры шутками и прибаутками зазывали толпы народа в балаганы753, которые являлись промежуточным звеном между традиционными русскими формами увеселения и зарождавшимися театральными зрелищами в Петербурге и других городах. Этой связи содействовал приток иностранных антрепренеров и театральных трупп, которые приспосабливались к русскому контексту, чтобы завоевать интерес публики и извлечь выгоду.
Родственная балагану форма развлечений – кукольный театр – также привлекала широкую аудиторию благодаря знакомым сюжетам и популярным персонажам народных сказок, вроде паяца Петрушки. Эти элементы связывали кукольный театр с более старой традицией сельских увеселений, так же как балаганы754. Театр кукол имел царственного поклонника в лице великого князя Петра Федоровича. В середине 1740-х гг. у него был собственный театр марионеток, в котором великий князь устраивал представления, невзирая на насмешки супруги, называвшей эти спектакли «глупейшей вещью на свете»755. В тот же период такие импресарио, как Мартин Ниренбах и Иоганн Фридрих Шютц устраивали платные спектакли для публики756. Иоганн Хильфердинг, директор Немецкого театра в Петербурге, в 1759 г. привез из Риги фокусника Фрица Антона Заргера, у которого марионетки были совсем как живые757. Более сложными механическими куклами были автоматы, и они тоже появились в России в рассматриваемый период. Так, в декабре 1756 г. французский механик Пьер де Мулен показывал разнообразные диковинки в доме графа Петра Шереметева на Миллионной улице. В его коллекцию входила маленькая заводная голландка, которая могла сшить 18 дюймов ленты в минуту, и механическая канарейка, распевавшая всякие песни, «как живая». Показ был открыт каждый день с 2 до 9 часов пополудни, причем комната, в которой были выставлены автоматы, вмещала одновременно до восьми посетителей, с которых за это удовольствие взимали немалую сумму 2 руб. 50 коп.758
Две особенно любимые народом формы увеселений внушали властям озабоченность. На протяжении всего периода на русских ярмарках пользовались популярностью медвежьи травли и ручные медведи759. Однако присутствие столь опасных животных в городской среде представляло угрозу для жителей, что заставило Елизавету в 1752 г. лично запретить показ медведей в Петербурге и Москве760. Несмотря на это, в силу своей популярности медвежья травля не прекратилась даже в следующем столетии. Сестры англо-ирландского происхождения, Екатерина и Марта Уилмот, посетившие Россию в 1805 г., видели в Москве «медвежью потеху», впрочем к большому своему огорчению761. Еще одной общей чертой народных гуляний по всей Европе было употребление спиртного, а потому не прекращались попытки властей взять под контроль питейные заведения и обуздать пьянство по праздникам, о чем шла речь во второй главе. Однако оно входило в карнавальные традиции многих стран, так что его, вероятно, восхваляли не меньше, чем поносили762. Британский путешественник Уильям Ричардсон посетил Петербург в 1760-е гг. и описал несколько городских народных гуляний, которым был свидетелем. Подобно многим другим путешественникам раннего периода, он думал, что русские крестьяне, когда они не работали, проводили почти все время пьянствуя в кабаках, особенно по праздникам763. Напитки и закуски на ярмарке можно было купить во всяческих киосках, ларьках и у разносчиков. Одним из таких мест был «колокол» – этот большой пестрый шатер, где продавали напитки, располагался в центре событий и обычно обозначался символическим флагом и елкой764.
Популярным развлечением петербуржцев в зимние месяцы, а особенно на Масленицу, были ледяные горы. О них, как правило, рассказывается в большинстве иностранных описаний годовых городских праздников. Леди Рондо описывает эти ледяные горы, хотя она и не была поклонницей этого развлечения, так как «до потери сознания страшилась», что ей придется лететь вниз по опасному спуску765. В тот же период датский путешественник Педер фон Хавен приводит более полное их описание в своем очерке Петербурга. В сущности, ледяные горы представляли собой высокие деревянные сооружения со ступенями с одной стороны и с длинным крутым спуском с другой, уходящим к замерзшей реке. С катающихся брали по копейке за спуск, и, по наблюдению фон Хавена, ледяные горы привлекали как мужчин, так и женщин. В итоге за время его пребывания в городе здесь построили три таких горы, которые на Масленицу работали каждый день до позднего вечера766. В 1760-е гг. Ричардсон описывает процесс сооружения этих «глиссад», как он их называет. Деревянный спуск покрывали снегом и утрамбовывали, а затем сбрызгивали водой, чтобы получилась гладкая скользкая поверхность. Катающиеся скользили вниз по склону на специальных деревянных сиденьях, причем иностранцев обычно сопровождал кто-нибудь из русских, садившийся сзади, чтобы управлять спуском. Бывало, что два таких сооружения возводились друг напротив друга, и тогда можно было спуститься с одного из них и въехать на другой, избежав подъема по ступенькам767.
