командировки и ещё в конце июля пробовал застать её дома. И даже больше — он снова звал её на свидание, и не когда-нибудь, а в день своего совершеннолетия.
Вот только было это неделю назад. Она опоздала…
"Летний дождь, летний дождь
Шепчет мне легко и просто,
Что придешь, ты придешь,
Ты придешь, но будет поздно.
Несвоевременность — вечная драма,
Где есть он и она…"**
_______________________________________
* пл. Кулибина
** "Летний дождь" Чай вдвоём (автор песни Игорь Тальков)
Глава 35
Оставив вещи дома и не дожидаясь конца непогоды, Катя в плаще и с зонтом отправилась в центр, на Большую Конюшенную — на квартиру к Чижовым. Она больше не могла ждать. Увидеть его — было чуть ли ни смыслом жизни для нее в данный момент. Это было то, ради чего она бросила всё и снова вернулась в Петербург. И чем ближе она подходила к его подъезду, тем сильнее билось её сердце. Всю дорогу она представляла себе их встречу, ей нетерпелось снова увидеть его глаза и улыбку, обнять его, почувствовать его тепло… Только бы застать его дома! Она понимала, что если вдруг Чижова там не окажется, и ей снова прийдется объясняться с матерью, её визит может показаться ей довольно странным, учитывая, что она больше не была учительницей Юры. Но раз Чижов недавно сам её искал, приглашал на свидание, то Катя решила, что будет вполне приемлемо раскрыть матери всю правду об их с ним отношениях. И на этот раз она точно не уйдёт, не заполучив хотя бы его номер телефона. Все эти игры в кошки-мышки ей изрядно надоели.
Ещё на входе в дом, на площадке первого этажа Катя заподозрила что-то неладное. В подъезде было грязно и сильно накурено, вверх-вниз по лестнице сновали рабочие в синих спецовках, а двери многих квартир были приоткрыты, и из некоторых доносился грохот отбойника. Дверь в коммуналку на третьем этаже, где жили Чижовы, стояла нараспашку. Катя затаив дыхание и со злосчастным предчувствием в сердце вошла внутрь. Коридор и гостиная, где она общалась с матерью Чижова каких-то несколько недель назад, были пусты. Не было ни мебели, ни тюлевых занавесок, ни цветов в горшках. От фотографий на выцветших салатовых обоях остались только чуть более яркие прямоугольные следы.
"Нет… Нет! Не может быть! Это какой-то бред!" — она смотрела стекляным взглядом в пустоту полусумрачной комнаты не в состоянии осознать, что это была реальность. Почему она ничего не знала о переезде? Почему мать Чижова ей ни слова об этом не сказала?…Хотя с какой стати? Она была всего навсего бывшей учительницей её сына… У Кати начала кружиться голова. Она оперлась спиной о косяк и опустив голову закрыла глаза. Как так? Почему? Почему всё это должно было случиться сейчас, за эти ненавистные полтора месяца её отсутствия? Его адрес был последней ниточкой, соединяющей её с ним. Где ей его теперь искать? Кате казалось, что она попала в какой-то странный фильм, режиссёр которого просто издевался над её героиней. На неё вновь накатились истерические смех и слезы от отчаяния и безисходности.
Собравшись, наконец, уходить, Катин взгляд вдруг зацепился за чуть заметные пометки простым карандашом с датами и буквами "Ю" и "В", которыми сверху до низу была разлинована балка дверного проема напротив.
"В — это, наверное, его сестра… Вера, Вика?.. А Ю — Юра…"
Катя дотронулась пальцами до пометки с буквой "Ю" на уровне своего плеча и улыбнулась сквозь слезы. Каким ребенком он был каких-то пять лет назад…
— Эй, тебе чего тут? — вдруг раздался прокуренный тянучий голос из коридора.
Катя выглянула из-за двери и обомлела: Это был Жека, их сосед по коммуналке! Он же мог что-то знать!
— Евгений!
— Ты, б*я, от новых хозяев, чё ли? Хрен вам! Никуда я отсюдова не съеду, не дощдетесь! Ногами вперёд!..
Жека был пьян, от него разило перегаром и язык явно не поспевал за его мыслями, но Катя понадеялась на его память.
— Нет, нет, я — учительница Чижова, не помните?
— Аааа… Ну, ну… Ходят тут всякие!.. Скупили весь дом… Выселяют, сволочи! На улицу выкидывают, коленом под жад!..
— Как выкидывают, а компенсация? Жилплощадь взамен?
Жека не ответив скрылся в дверном проёме, ведущем на кухню. Катя поспешила за ним.
Там в углу за газовой плитой у маленького столика, покрытого старой затёртой клеёнкой, в облаке сигаретного дыма заседали ещё двое его кентов, весьма поддатых, но спокойных. Жека подсел к ним и опрокинул стопку, занюхав рукавом, так как закуски у них не было.
— Евгений, а как же Чижовы? — окликнула его Катя. По иронии случая, этот до ужаса неприятный ей человек, с которым она иначе предпочла бы больше никогда не пересекаться, был последней надеждой, за которую она отчаяно хваталась.
— Твою ж ма*ь! Шъехали, чего непонятно?!
— Куда?
— Я чё те, справощное бюро? — он зыркнул на неё недовольно из-подлобья, закурил и после небольшой паузы всё же продолжил, — …Квартиру им дали… где-то в Колпино, штоли… Но они, кажись, откажались, налик вжяли и на бабкину квартиру свалили…Ну та, что померла зимой. Больше ничё не знаю, не гружи.
Катя замолчала, но сдаваться она не собиралась. Ей вдруг вспомнилась их первая встреча в подворотне год назад и её сердце нервно забилось. Тогда он, Жека, по мобильнику звонил Юре… Значит… Значит, у него должен быть его номер!
— …А номер Чижа?
— Не, не, не… Это не ко мне, — Жека потягивая сигарету стал пьяно отмахиваться.
— Ну как же? А если так?
Она достала из кармана плаща сторублёвую купюру и положила её на плиту рядом.
— Ну, тока если по стохе за цифру! — недовольно буркнул Жека.
— Вот ещё сотня сверху, больше не дам, — отрезала Катя, — Ну так, номер?
Просемафорив соседу, чтобы тот не стопорился и скорей сгонял за пузырём на чудом привалившие финансы, Жека попытался напрячь извилины:
