им быть».
Я возразила, что не справлюсь.
Глубоко сожалею, что была недостаточно подготовлена для такой роли, я робела даже думать об этом. Да и повседневные заботы, желание создать мужу удобства для творчества поглощали меня своей обыденностью.
Начав писать эту книгу, я преодолела сомнения в своих силах, преодолела боязнь. Не мне судить, что из этого вышло. Но я не жалею, что все-таки решилась.
Я любила своего мужа, не подвергала сомнению ни один из его поступков. Вместе с ним я болела не только его физическими болезнями, но принимала близко к сердцу и его душевные страдания. Принимала и понимала его безоговорочно, тем более что встретились мы не на заре нашей жизни, а на середине пути, пройдя оба через тернии и испытания.
Мы оба были ранены. Я — потерей младшего сына. Чувство вины не покидает меня до сих пор. Конечно, я виновата.
Тем легче мне понять боль моего мужа. С ним произошло нечто подобное. Это его драма, может быть, даже трагедия, которая не прошла для него бесследно. Сторонние наблюдатели, возможно, чувствовали некоторую «колкость» характера Заходера, но я знаю, что это совсем не так.
Я прожила жизнь с очень тонким, нежным и любящим человеком. Человеком, обладающим необыкновенным юмором, наделенным высокими моральными качествами. С человеком — редкой одаренности.
Его очевидная одаренность проявилась рано. В детстве освоил немецкий язык, познакомился в подлиннике с поэзией Гете. Почти не занимаясь, шутя, выучился играть на фортепиано. Запоминал и цитировал наизусть целые страницы любого текста, чем поражал своих сверстников. Изучал философию. Труды Брема, Фабра были его настольными книгами чуть ли не с пеленок — сначала интересовался картинками, а впоследствии на всю жизнь увлекся естественными науками, даже поступал на биологический факультет. Фантазер, поэт.
Такие дети, как правило, особо чуткие и ранимые, более других нуждаются в опеке, в любви. Особенно — в любви материнской, которая дается ребенку не за заслуги, а просто так — как жизнь, как солнце и небо. Они более других подвержены психологическим срывам.
Отцы любят за что-то. Особенно мальчиков. За то, что он наследник, за сходство с собой или любимой женщиной… Именно поэтому так бесценна безусловная материнская любовь. Особенно для мальчика.
Первое душевное потрясение Боря перенес, будучи совсем маленьким, когда случайно услышал, что его мать не хотела ребенка. Значит — не хотела ЕГО? ОН — не ожидаемый с радостью сын, а вынужденная неизбежность?
Эта тема возникала в разговорах со мной, даже в записных книжках он пытался анализировать ее.
Только что посмотрела фильм Трюффо «400 ударов», где мальчик тоже узнает, что он родился случайно, так как мать не смогла вовремя сделать аборт. Это открытие наносит ему такую душевную травму, что в результате герой фильма попадает в детскую колонию для малолетних преступников.
Трудно сказать, как складывались отношения Бориса с матерью после такого открытия, но надпись на фотографии кое-что говорит об этом: Критику моему милому от не менее критически настроенной матери. Лина Заходер. 18.VII.32. В уголке приписка рукою Бориса: Скончалась 22.VI.33 г. в 8 часов вечера.
Мать покончила с собой на глазах у сына, которому еще не исполнилось 15 лет. Оставила сына — тонкого, умного.
Понять, почему мать это сделала, Борис не мог даже в зрелом возрасте, а уж тогда и подавно. У него были смутные подозрения, но не более. Он боялся ошибиться. Тогда понял только одно: любовь к нему не смогла удержать ее от трагического решения.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей…
(В. Берестов)
Именно этой опоры он и лишился. Как я уже писала, отец снова женился, да не один раз, что не способствовало сближению отца с сыном в этот тяжелый для обоих период.
Наша подруга-психолог считает, что у детей, перенесших душевные травмы, подобные этой, очень мало шансов найти семейное счастье. Почти нет.
Может быть, его ранняя влюбленность — неосознанный поиск замены материнской любви? Борис по натуре оптимист. Потребность любить у него большая. Сколько раз влюблялся, а полюбив — создавал семью. Он ждал этой безусловной любви. Ждал, чтобы его любили таким, каков он есть. Ломать себя не хотел. При малейшем сопротивлении, ущемлении его интересов — хлопал дверью. Дети, потерявшие родительскую любовь, очень болезненно воспринимают любую ссору. Будучи «очень большим», он, как ребенок, обижался на мелочи.
У нашего брака тоже было мало шансов на счастливое продолжение. Одной любви не хватило бы. «Нужна была такая женщина, как вы», — считает психолог.
Для успешного брака я должна была любить его безусловно — как любят матери.
Быть может, поиск моего женского счастья научил меня и этой любви?
Мне не приходилось себя переделывать, подстраиваться под него. Просто я восприняла мужа как старшего во всем. Как безусловный авторитет для меня. Он принимал решения, думал о нашем благополучии.
Одно из важных условий нашего брака — стать домашней хозяйкой — приняла с удовольствием. Я словно была рождена для этой миссии. И именно этого не хватало Борису в прежних браках. Вероятно — и мне.
Не берусь судить, почему семейная жизнь Бориса раньше распадалась, но знаю из его рассказа, что идея его бывшей жены — бросить писать и пойти работать «как все», что он и попытался выполнить, — не увенчалась успехом. Работать «как все» он не смог, зато чувство вины перед женой не способствует счастью в браке.
Не явился ли наш брак в какой-то степени расчетом со стороны Бориса? У него было время на раздумье, после которого он сделал мне предложение. Три года — срок достаточный.
Не мог зрелый, опытный мужчина круто менять свою жизнь, руководствуясь только сексуальным влечением. Такой опытный, умный — искал женщину, которая не будет стараться его переделать или ставить свои условия. (Вспомним: Бабочек много, да нет подходящей!)
И не ошибся. Я почувствовала силу его таланта и одновременно — одиночество, беззащитность. Не задумываясь, приняла таким, какой он есть. Приняла его условия, не ставя своих.
И мы оба выиграли.
В каждом — особенно сильном — мужчине где-то в глубине души живет мальчик, нуждающийся в материнской любви, той любви, которую он недополучил. Как в детстве, когда ребенка любят просто так, ни за что.
Слова, сказанные мне за несколько часов до кончины: Не отдавай меня!
Я была для него еще и матерью в эти почти последние минуты. Он, уходя, был мальчиком, оставшимся наедине с матерью.
В самом начале нашей совместной жизни бывали какие-то
