щекой к его плечу, протяжно вздыхая.
– Перестань притворяться, тебе не плохо, – цедит с ухмылкой и засовывает меня в машину.
– Ты же хотел уйти, – пожимаю плечами. – Я просто ускорила это событие.
Андрей заводит мотор своей машины, которую кто-то успел выгнать из гаража, и крепко сжимает мою руку.
– Сама проницательность. А как же никому не говорить о ребенке? Даже тупой бы понял твои намеки.
– Я подумала, что если он будет в курсе, то, возможно, быстрее согласится на твои условия…
– С моим отцом такое не прокатывает. Ладно, домой поехали. Актриса, – со смехом.
32
Андрей
Отец появляется в дверях моей квартиры в шесть утра.
Приглаживаю взъерошенные после сна волосы и пропускаю его внутрь, молчаливо отходя в сторону.
Папа сканирует помещение взглядом. Очерчивает каждый угол и не разуваясь идет на кухню.
– Вообще-то, прислуги нет, – смотрю на его ботинки.
– Вызовешь клининг, – садится за барную стойку. – Кофе отцу предложишь?
– Обойдешься, –опираюсь на подоконник. – Чего приехал?
Отец злится. Бросает на меня раздраженный взгляд, чуть откидываясь на спинку стула. Сдерживается, хотя ноздри раздуваются, как у быка на корриде.
– Не дерзи. Или думаешь, если Шахманов тебя поддерживает, героем стал?
– Я вообще ничего не думаю. Я работаю, кстати, в отличие от своего дядюшки, продуктивно. И если ты этого не пони…
– Серьезно внука-то ждем? – перебивает.
Неожиданный вопрос, как и интерес к данной новости в целом.
– Серьезно.
– Вовремя подсуетилась.
– Что?
– Девчонка твоя оказалась не такой уж и дурой.
На его губах ухмылка. Знаю я, что он делает: хочет вывести меня из себя.
– Давай без оскорблений моей женщины. Тебя это не касается, как и вся моя жизнь в целом. Да и по своим бабам судить не стоит, папа, – приподымаю бровь.
Снова усмешка.
Отец поправляет пиджак, пристально проходя глазами по открытой его взгляду части квартиры.
– Черт с тобой, – ударяет ладонью по столу. – Делай что хочешь. Но если он тебя кинет…
– Не кинет.
– И все же, если кинет, ко мне не прибегай. Не помогу.
– Я на твою помощь, если ты помнишь, никогда не надеялся.
– И это правильно.
Грузное тело отца поднимается со стула. За последние полгода он изменился. Лицо осунулось, а под глазами появились темные круги. Он выглядит на несколько лет старше. Даже голос другой, более тихий и явно не такой уверенный, как раньше. Смерть Славы его явно подкосила.
– Внук когда родится, хоть сообщишь?
– Если посчитаю это уместным.
Отцовская ладонь падает на мое плечо. Полусекундный визуальный контакт. Глаза в глаза.
– И все-таки я тебя правильно воспитал, – губ касается легкая улыбка, при этом в уголках глаз таится усталость. – Ты молодец. Я поехал. По всем изменениям сообщай мне лично. Возможно, из союза с Шахмановым действительно выйдет что-то толковое. Не провожай.
Дверь за ним закрывается мгновенно. Еще пару секунд смотрю в пустоту прихожей. Боковым зрением замечаю выглянувшую из спальни Еську.
– Ну что? – упирается пальчиками правой ноги в паркет, чуть согнув ногу в колене. Край макового халата ползет по бедру, оголяя светлую кожу.
Залипаю на этой картинке практически нехотя, поднимая глаза выше.
– Дал добро, – пожимаю плечами. – Даже удивительно.
– Ты о чем? – спрашивает вкрадчиво, начиная двигаться в мою сторону.
– Ему, оказывается, не плевать, – смотрю на Есин живот.
– Я же говорила, – улыбается. Делает еще один шажочек, оказываясь от меня в паре сантиметров. Ее теплые ладошки прижимаются к груди.
– Или мне просто показалось. Собирайся, после обеда улетаем.
Середина августа
Есения
– Ну как вы там?
– Хорошо. Обустраиваемся.
– Уже хочу к вам в гости, – тяну слова с ленивой улыбкой на лице. Мама с сестрами буквально неделю назад переехали в новый домик. Небольшой поселок недалеко от моря.
– А я уже тебя зову. Как там моя Майечка?
– Дрыхнет, – заглядываю в люльку, пестрящую розовыми рюшами. Майя морщит нос. Посапывает.
– Спокойный ребенок, – констатирует мама.
– Я бы не согласилась. Сейчас выспится, а ночью концерт устроит.
– Как Андрей?
– Работает. Так и что там со школой для девчонок? – намеренно перевожу тему. Не хочу я обсуждать свою личную жизнь. В последнее время мне и так хватает пристального к ней внимания.
Мы еще в начале лета переехали за город. В таунхаус. Теперь, пока Андрей на работе… Боже, его мать здесь просто поселилась. Фиг выгонишь.
Мы и скандалим, и я ее уже сто раз чуть ли не матом посылала – реакции ноль.
Она даже Андрея не слушает.
У этой женщины один аргумент: «Я не к вам сюда приезжаю. А к внучке».
Зажмуриваюсь. Как только подумаю о ней, в дрожь бросает.
Мамин мелодичный и такой счастливый голос сейчас невероятно успокаивает.
– Я небольшую посылку сегодня отправила. Подарок Майе. С месяцем нашу крошку.
– Спасибо, – бросаю взгляд на часы, еще минут двадцать, и дочь потребует еды. – Мамуль, я пойду, Майюшу скоро кормить, да я бы и сама поесть не отказалась.
– Конечно-конечно, не отвлекаю. А в гости – жду!
– Ладно, – смеюсь, – пока.
Бросаю телефон на кровать и снова заглядываю в люльку. Такая она сладкая – наша девочка. Трогаю пухленький животик и буквально на минутку выскальзываю из спальни.
Пока вожусь на кухне с обедом для себя, из динамика радионяни отчетливо доносится голос свекрови.
Боже! Я так надеялась, что хотя бы сегодня ее здесь не будет.
– Мне нужно ее покормить, – говорю с порога.
Свекровь скептически приподнимает бровь, как бы говоря: «А я-то тебе чем мешаю?»
Всем, блин!
– Выйдите.
– Я в вашем холодильнике видела клубнику.
Она еще и в холодильник заглядывала. Прелесть.
– И?
– Это сильнейший аллерген. Совсем не соображаешь, что ли? Никаких конфет, цитрусовых, клубники и прочей дряни, пока кормишь ребенка грудью. Нам нужно здоровое потомство.
– Вам? – теперь уже мои брови ползут вверх.
– Ну тебе, видимо, точно нет, – хмыкает. – И что за кондиционер? Запах слишком резкий, чувствуешь? Если сама без головы, сдавай вещи в химчистку. А лучше я сама этим буду заниматься.
– Едой и пеленками? – уточняю уже чисто по инерции. Чтобы не молчать.
