– Не очень-то у тебя ладно, Мэри Стюарт. – Танявцепилась в нее мертвой хваткой. Упорство – главная ее черта. Она не поленитсяперевернуть все камни до одного, чтобы отыскать истину во всем. Одержимое стремлениек правде – общее свойство ее и Зои. Впрочем, Таня всегда шла к ней обходнымпутем и, найдя искомое, сразу смягчалась. – Почему ты не говоришь мне правды,Стью?
– Я говорю тебе правду, Тан, – стояла на своем МэриСтюарт.
Стью, Тан, Танни... Как далеко в прошлом остались этидружеские имена! Там же остались все обещания, надежды. Там было начало.Настоящее больше всего походило на конец: все паруса обвисли, руки опускаются,вместо того чтобы сжиматься в кулаки. Мэри Стюарт ненавидела свою теперешнюю жизнь.
– У нас все в порядке, честное слово.
– Ты говоришь неправду, но я тебя не виню. Ты вправе.
В этом и состояла разница между Зоей и Таней. Зоя ни за чтоне позволила бы ей лгать, прятать голову под крыло. Она сочла бы своим долгомвывести ее на чистую воду, пролить беспощадный свет на омут ее боли, воображая,что этим ее исцелит. Таня по крайней мере отдавала себе отчет, что так ничегоне добиться. К тому же ей самой сейчас несладко. Любовная интрига, конечно,выдумана желтой прессой, но журналы близки к истине, утверждая, что у нее сТони появились нелады. Раньше он получал удовольствие от огласки, но теперьстал ежиться в бесстыжих лучах прожекторов, направленных на них, стыдился лжи,негодовал от угроз, преследования, судебных исков, стараний разных жуликовлюбыми средствами нажиться на имени его жены и втоптать его в грязь. Этодоводило до безумия и напрочь лишало спокойствия. Настоящая Таня неминуемодолжна была потонуть в этом мутном потоке.
В последнее время Тони все настойчивее жаловался на происходящее,и жена не могла ему не сочувствовать. Единственный способ покончить со всемэтим – сойти со сцены. А этого от нее не требовал даже он. Все другое приносилооблегчение ненадолго. Время от времени им удавалось улизнуть, но путешествия –хоть на Гаваи, хоть в Африку, хоть на юг Франции – не решали проблему, являяськороткой приятной передышкой. Весь ее феноменальный успех, огромная слава,миллионы обожателей и поклонников – в общем, жизнь звезды превращала ее изтриумфаторши в жертву. Мало-помалу Тони это надоело. Она могла пообещать емулишь одно: стараться как можно меньше быть на виду. На прошлой неделе она дажене навестила в Техасе мать, хотя собиралась, – до того боялась, что, уехав,только подкинет хворосту в костер слухов. В последнее время муж без усталиповторял, что он и дети больше не в силах терпеть такое, причем тон, которымэто говорилось, ужаснул Таню – ведь она отдавала себе отчет, что не можетизменить ситуацию: все их мучения проистекали извне.
– На следующей неделе я буду в Нью-Йорке, потому извоню, – объяснила Таня. – Зная, как ты занята, я решила заранее договориться стобой о встрече, иначе ты удерешь ужинать с губернатором, чтобы выжать из негоденьжат на свои благие дела.
Много лет Таня с поразительной щедростью жертвовала на подопечныхМэри Стюарт, дважды, не жалея времени, давала концерты. Впрочем, с тех порутекло уже немало воды. Теперь она слишком занята. У нее не оставалось минуткидаже на себя. Ее теперешние импресарио и менеджер жестче предыдущих: те хотя бынемного ее жалели, а эти только и делают, что заставляют выступать. Ведь можносколотить несметное состояние, продавая альбомы с записями концертов, права накуколок и духи, выпуская новые компакт-диски и кассеты. Таня шла нарасхват.Дельцам, спешившим погреть на этом руки, нет числа. Но сама она в данный моментсклоняется к тому, чтобы еще раз сняться в кино.
– В Нью-Йорке у меня телевизионное шоу, – известила онаМэри Стюарт, – но главное – переговоры с агентом насчет книги. Позвонилиздатель и предложил мне написать книгу. Это не слишком интересно, но выслушатьих предложения я готова. Разве обо мне еще можно сказать что-то новое?
Ей уже были посвящены четыре биографические книжки,написанные невесть кем, – злобные и по большей части неточные, – но Таняотносилась к авторам снисходительно. Только после первой она позвонила МэриСтюарт среди ночи в истерике. Много лет они утешали друг друга в трудную минутуи не сомневались, что так будет всегда. В зрелые годы столь верных друзей ужене завести. Такая дружба вызревает медленно, ее холишь, как крохотный саженец,которому требуются десятилетия, чтобы превратиться в раскидистый дуб. Болеепоздние годы не так благоприятны для корней. Дерево их дружбы укоренилось давнои теперь на удобренной почве могло выдержать любой ураган.
– Когда ты появишься? Давай я встречу тебя в аэропорту,– предложила Мэри Стюарт.
– Лучше встретимся по пути и вместе поедем в отель. Тами поговорим. Во вторник. – Таня собиралась, как всегда, воспользоватьсясамолетом компании звукозаписи. Ей это было очень легко, все равно что сесть впопутную машину. Мэри Стюарт всегда восхищало, как запросто ее подруга летаетпо свету. – Я позвоню тебе из самолета.
– Буду ждать. – Внезапно Мэри Стюарт почувствовала себямаленькой девочкой. У Тани неподражаемая манера подхватывать ее на лету и братьпод крыло, не давая упасть, отчего ей снова становилось легко и радостно. Впредвкушении скорой встречи Мэри Стюарт заулыбалась. С прошлой минула целаявечность. Она уже не помнила, когда виделись в последний раз, хотя Таня навернякаответила бы сразу, спроси ее об этом.
– До скорого, подружка. – Таня тоже улыбнулась идобавила серьезно и так ласково, что Мэри Стюарт зажмурилась: – Я тебя люблю.
– Знаю. – У Мэри Стюарт выступили на глазах слезы. Этадоброта невыносима. Вытерпеть свое одиночество не в пример проще. – Я тебя тожелюблю, – проговорила она из последних сил. – Прости... – Она зажмурилась ещекрепче, борясь с волной переживаний.
– Не надо, деточка. Все хорошо, Я знаю, знаю... – Хотяв действительности она ничего не знала. Никто ничего не знал. Никто не смог быпонять, что она сейчас чувствует, даже ее собственный муж.
– Значит, увидимся на следующей неделе. – Мэри Стюартвзяла себя в руки, но Таню трудно провести. Мэри Стюарт возвела дамбу, чтобысдержать поток боли, но Таня сомневалась, что это сооружение продержится долго.
– До вторника. Надень простые джинсы. Мы съедим погамбургеру, а может, закажем еду в номер. Пока.
Она пропала. Мэри Стюарт стала вспоминать, какой она была вБеркли. Тогда, в самом начале, все виделось так просто... Простота кончилась сосмертью Элли. И они вошли в настоящий мир. Вспоминая, она смотрела нафотографию у себя на ночном столике. Вся их четверка на первом курсе – дети,младше даже ее собственной дочери... Длинноволосая блондинка Таня,сексапильная, глаз не оторвать; Зоя с длинными рыжими косами и честнымпристальным взглядом; неземная Элли с нимбом белых кудряшек; сама Мэри Стюарт –глазастая, высокая, с длинными каштановыми волосами, уставившаяся в камеру...Казалось, с тех пор минуло целое столетие. Так и есть. Она долго вспоминалабылое, пока не уснула, как была, в джинсах и тенниске.
