Билл вернулся в одиннадцать и застал ее спящей. Он долгосмотрел на нее, потом выключил свет. Не разбудив и не дотронувшись до нее,позволил проспать в джинсах всю ночь.
Утром, проснувшись, она обнаружила, что он уже уехал наработу. Снова скользнул по ее жизни, как чужой человек, каковым теперь,собственно, и был.
Глава 2
Когда Таня проснулась на следующий день в своей спальне вБель-Эр, Тони уже находился в душе. У них была общая спальня и две отдельныепросторные гардеробные, каждая со своей ванной. Спальня большая, встарофранцузском стиле, с пышными гардинами из розового шелка и обилием розовойткани с цветочным орнаментом. Ее гардеробная и ванная выложены розовыммрамором, здесь тоже хватало светло-розового шелка. Зато у Тони в ваннойпреобладая черный цвет: мрамор и гранит, даже полотенца и шелковый занавесчерные – настоящая мужская ванная.
Она купила этот дом много лет назад и все в нем переделала,когда вышла замуж за Тони. Ему тоже сопутствовал успех в делах, но она знала,как он гордится ее успехами. Да, это связано с головной болью, но он все равнолюбил напоминать людям, что женат на самой Тане Томас. Голливуд всегда обладалдля него притягательной силой, и, проведя много лет на обочине, а потомочутившись в самом сердце, он почувствовал себя счастливчиком, сорвавшимнебывалый куш. Ему нравилось посещать голливудские тусовки, болтать созвездами, присутствовать на церемониях присуждения «Оскаров» и «Золотыхглобусов», в особенности на гала-вечерах Барбары Дейвис. Он наслаждался всемэтим куда больше самой Тани. Отдавая работе по восемнадцать часов в день, она срадостью оставалась дома, отмокала в горячей ванне и слушала музыку в чужомисполнении.
Пока он одевался, она накинула поверх кружевной ночнойрубашки розовый атласный халат и спустилась вниз – приготовить ему завтрак. Вдоме и без нее нашлось бы, кому о нем позаботиться, но Таня любила готовитьсама, зная, какое значение этому придает Тони, Всякий раз, когда у неепоявлялась возможность, она готовила и детям. У нее хорошо получался бифштекс,она познакомила мужа и детей с овсянкой, и они полюбили это блюдо, хоть иосыпали ее насмешками. Еще ей нравилось кормить мужа макаронами. Она много чеголюбила для него делать. Ей нравилось заниматься с ним любовью, оставатьсянаедине, путешествовать вместе, открывая новые места. Впрочем, ей вечно нехватало времени: бесконечные репетиции, звукозапись, съемки, концерты,бенефисы, невыносимое корпение в обществе юристов над контрактами и прочимизаковыристыми документами. Теперь Таня являлась не просто певицей и актрисой, –она превратилась в отдельную отрасль индустрии и была вынуждена многое узнатьпро бизнес.
Дожидаясь его, она налила в стаканы апельсиновый сок иразбила над сковородой яйца, когда зашипело масло. Заложив в тостер ломти хлебаи поставив варить кофе, она открыла утреннюю газету. При виде заголовка напервой странице она чуть не вскрикнула. Бывший ее сотрудник подал на нее в судвроде бы за сексуальное домогательство. О таком она еще не слышала. Прочитавстатью, вспомнила своего телохранителя: он прослужил у нее в прошлом году всегодве недели и был уволен за воровство. Мерзавец дал газете пространное интервью,в котором утверждал, что она пыталась его соблазнить и выгнала с работы безвсяких объяснений, когда он не поддался на соблазн. Ей стало тошно: это дело,подобно всем предыдущим, завершится уплатой ему крупной суммы в обмен за отказот иска. Иного способа защитить репутацию не существовало. Она никому не могладоказать свою невиновность, убедить, что все это ложь, заурядный шантаж. Ксчастью, муж знал цену подобным обвинениям и первым советовал ей не доводитьдело до суда, каким бы абсурдным ни был наговор. Это действительно было прощевсего. Но одновременно она представила, как побледнеет Тони, увидев газету. Онатщательно сложила ее и убрала с глаз долой. Спустя несколько секунд он вошел вкухню, одетый для игры в гольф.
– Ты не едешь на работу? – спросила она как ни в чем небывало, с невинным видом нарезала авокадо и аккуратно расставила тарелки настоле.
– Где ты была последние три года? – спросил онудивленно. – По пятницам я всегда играю в гольф.
Тони Голдмэн – интересный, хорошо сложенный брюнет на исходепятого десятка. Он активно занимался теннисом и гольфом, тренировался вгимнастическом зале, пристроенном к дому сзади, с личным инструктором – не тем,которого недавно вытащила из небытия бульварная пресса.
– Где газеты? – поинтересовался он, садясь и озираясь.По утрам Тони просматривал «Лос-Анджелес таймс» и «Уолл-стрит джорнэл». Он былудачливым бизнесменом и заработал состояние торговлей недвижимостью во времена,когда она еще чего-то стоила. Но его деньги Таню не интересовали. Онапольстилась в свое время на его доброту, детей, преданность семейным ценностям.Для нее он был честным тружеником, ежедневно отправляющимся на работу и повыходным гоняющим с сыновьями мяч. Больше всего ей нравилось то, что он неимеет отношения к ее бизнесу. Но Таня проморгала другое: он оказался куда болеепадким на голливудские ловушки, чем она сама. Его устраивала мишура, но нецена, которой за все это приходилось расплачиваться. Таня в отличие от негосознавала, что одно не существует без другого, а Тони жаловался нанеприятности, которые на них обрушиваются, и на безобразные выдумкижурналистов.
«Любишь кататься – люби и саночки возить», – втолковывалаона ему когда-то. Пьянящая слава обязательно приносит похмелье. Когда газеты –впервые после их свадьбы – вылили на нее очередной ушат помоев, припомнив всехее прежних приятелей, она обмолвилась об уходе со сцены. Тог-. да муж настоял,чтобы она оставила эти мысли. Он полагал, что ей будет скучно сидеть без дела.Она предложила: «Давай все бросим и заведем лучше ребенка». Но где там! Ему нравилосьиметь жену-звезду. Поэтому она осталась звездой и по-прежнему подвергаласьнападкам, выслушивала угрозы и выступала ответчицей в суде. Она отказываласьнанимать постоянного телохранителя и прибегала к услугам охраны, только когдапоявлялась на приемах во взятых напрокат драгоценностях.
– Так где же газета? – снова спросил он, приступив кяичнице и поглядывая на нее. Выражение Таниных глаз сразу ему подсказало, чтодело неладно. – Что случилось?
– Ничего, – безразлично ответила она, наливая себе кофе.
– Перестань, Таня. – Он уже не на шутку встревожился. –На твоем лице все написано. При такой игре «Оскара» тебе не видать.
Она грустно улыбнулась и обреченно опустила плечи. Все равноновость от него не скрыть. Просто ей не хотелось портить ему настроение зазавтраком. Она молча подала мужу газету и стала наблюдать за ним. Вначаленапряглись его лицо и шея, затем, молча дочитав статью, он отложил газету иподнял на нее потухшие глаза.
– Это выльется в кругленькую сумму. Я слышал, что искио сексуальных домогательствах стали выгодным бизнесом. – Тони произнес этислова бесстрастным тоном, но она видела, как муж рассержен. – Что ты емунаговорила? – Он впился в нее взглядом.
