Нат насторожился и прислушался.
– Сверчки.
– И сверчки эти мне тоже не нравятся, – поежилась Мазя.
Нат подчас забывал, что Мазя всю жизнь провела в тесных двигателях. Конечно, большой тихий дом или лес будут для нее непривычными.
– Все в порядке, – заверил Нат гремлиншу и прошептал: – Глянь лучше на Корнелиуса.
Мазя перевела взгляд на дронта и в ужасе пискнула:
– Куда голова у него делась?
– Он просто так спит, засунув голову под крыло, – тихонько рассмеялся Нат. – Правда смешно?
– Ничего смешного, – проворчала Мазя и получше устроилась у Ната на плече.
Нат смотрел в сгущающуюся темноту комнаты и снова вернулся к мыслям об Овадии. Так навязчиво ищут языком выпавший зуб. Как только тетя Фила разберется с этим единорогом, надо будет придумать, как уговорить ее отправиться на поиски этого человека. Нельзя же просто сидеть и ждать до бесконечности, когда он объявится.
На следующее утро они поднялись с первыми лучами солнца и позавтракали яйцами всмятку, тостами и чаем. Нат был рад, что Корнелиус с ними не пойдет. Дронт точно не создан для путешествий.
На дворе было достаточно свежо, но следов ночного мороза Нат не заметил. Солнечные лучи, слабые и тонкие, их тепло еле-еле пробивалось сквозь кроны деревьев вниз. Нат, тетя Фила и фавн перешли через весело плещущий по мшистым камням ручей. На старом каменном мосту Нат почувствовал чей-то взгляд. В мыслях тут же возник тролль, который живет под мостами. Мальчик глянул под ноги, пытаясь что-нибудь разглядеть, но так ничего и не увидел. На другом берегу Нат заглянул под мост.
Пусто.
Странный холодок пробежал по спине Ната, как будто зима вот-вот переступит порог. Его испугало это ощущение, и он ускорил шаг, догоняя остальных.
Узкая тропка сначала вилась меж высоченных деревьев, потом пошла по каменистым лощинам. От высоты у Ната закружилась голова, и он облегченно вздохнул, когда они вышли на плоскогорье и дорога пошла ровно по широкому солнечному лугу. Справа густой стеной стоял лес. И снова Нат почувствовал чей-то взгляд. Он хотел спросить у тети Филы, не заметила ли она то же самое, как вдруг услышал нарастающий рокот. Из чащи вылетела белая лошадь. В глазах ее сверкала ярость, огромные копыта взрывали землю. Нацелив длинный, словно копье, рог, она неслась прямо на них.
Глава седьмая
Мазя завизжала. Горло Наты сковал страх.
– Мистер Силвен! – твердым голосом сказала тетя Фила.
Фавн кинулся лошади наперерез. Нат вспомнил, что единороги к фавнам относятся лучше, чем к людям, и что в последнее время Луминесса ведет себя крайне агрессивно. А сейчас она несется прямо на них! Фавн нагнулся и закатал рукава. Он что, будет останавливать единорога голыми руками? И вдруг Луминесса перешла на шаг, наклонила голову и остановилась. Не успели они и слова сказать, как она опустилась на колено и положила острый рог на землю к ногам Мази. Целую секунду никто не шевелился, разве только Мазю трясло от страха.
– Вам помочь? – спросила она шепотом у единорога.
Тетя Фила и мистер Силвен переглянулись.
– Поразительно, – пробормотала тетя Фила.
– А я думал, наша спутница – маленькая обезьянка, а не прекрасная дева, – сказал мистер Силвен, почесывая в затылке.
– Она вообще-то гремлин, но, по всей видимости, еще и прекрасная дева. По крайней мере, для Луминессы. Ладно, нам же проще.
– Давайте потом все обсуждения, – воскликнул Нат. – Надо Мазю спасать!
– Не надо ее спасать. Луминесса склонила голову к ее ногам. Она разрешила Мазе приручить ее.
– Как это?
– Единороги по собственной воле подчиняются только молодым девушкам. Твой гремлин девушка и есть, – сухо добавила тетя Фила.
– Вы хотите сказать, что она меня не съест? – пискнула Мазя.
– Не съест. Она просит у тебя разрешения подняться.
И тут Луминесса облизала Мазю от щиколоток до кончиков ушей.
– Фу, гадость какая, – сказала Мазя и вытерла лицо. – Вставай уже, здоровяга!
Луминесса изящно поднялась на ноги. Она была чуть ниже обычной лошади, размером с оленя, вся совершенно белая, как морская пена. Грива и хвост тоже были белыми, а ближе к морде и копытам появлялись бледно-серые волоски, будто она прогулялась по лужице жидкого серебра и опустила туда морду. Пахло от нее спелыми яблоками.
Тетя Фила наклонилась к Луминессе и дунула в ноздри. Та фыркнула и тряхнула головой.
– Приветствую тебя, Луминесса, дочь Флитфута и Вандеры. Много времени прошло с тех пор, как мы обменивались дыханием.
Удерживая взгляд Луминессы, тетя Фила медленно положила ладонь ей на рог и попутно тихо объяснила Нату:
– Мужчина не может вот так запросто дотронуться до рога единорога. Исключения для вас только в тех случаях, когда рядом есть молодая девушка, которой единорог доверяет.
Луминесса захрапела, и тетя Фила кивнула, как будто прекрасно ее поняла.
– Знакомься, это мой племянник, Натаниэль Фладд. Проходит обучение, чтобы стать криптозоологом, – тетя Фила повернулась к Нату: – Подойди и подуй ей в нос, а затем положи руку на рог.
Нат не решался. Кажется, это очень грубо – вот так подойти и дунуть кому-то в нос.
– Не волнуйся, – улыбнулась тетя Фила. – Это не просто способ поздороваться. Как только ты обменяешься дыханием с единорогом, он запомнит тебя и никогда на тебя не нападет.
– Только не разрешай ей тебя облизывать, – мрачно шепнула Мазя.
Нат сделал шаг вперед, наклонился к ноздрям Луминессы, выдохнул и положил руку на рог. Удивительно, какой он теплый и гладкий. Луминесса зафыркала, и он ощутил, как ее слова глухо перекатываются в его груди, словно он произносит их сам, не шевеля губами. Поразительно, но он ко всему прочему прекрасно понимал, что это за слова.
– Он же совсем еще ребенок, – сказала Луминесса.
– Все мы когда-то были детьми, – заметила тетя Фила. – Ты сама не намного старше.
– Это если пересчитать на ваши годы, – фыркнула Луминесса.
– Сколько же ей лет? – спросил Нат.
– Каждый человеческий год жизни равен полугоду жизни единорога. Они часто доживают до ста, что равно двум сотням лет в пересчете на человеческую жизнь. Другое летоисчисление.
– А у гремлинов тоже другое летоисчисление? – шепотом спросила Мазя, дернув Ната за рукав.
– Не знаю.
Не успел Нат задать этот вопрос тете Филе, как она снова заговорила с Луминессой:
– Мистер Силвен сказал, ты изменилась. Мне надо тебя осмотреть.
– Хм, – загрохотало у Ната в груди. – Я правда изменилась. Я чувствую себя странно. Меня действительно надо осмотреть.
