Сразу за гостиницей действительно раскинулся парк – темный, дремучий, запущенный. Из окна своего номера Ленка видела только его светлую, прореженную часть. Мальчишки быстро скрылись в кустах, и она снова осталась одна. Время уже близилось к вечеру, но небывалая сентябрьская теплынь не спадала, и воздух был плотным и душным. Ленке захотелось дождя или какой-нибудь другой, не менее живительной влаги. Она знала, что в городе есть река, но в какой стороне она находится, не имела ни малейшего понятия.
Она бездумно шла вперед, парк редел, и вскоре перед ней раскинулась симпатичная панорама старинного русского городка. Деревянные, с цветными наличниками дома, яблоневые опустевшие сады, некрашеные, серые от дождей заборы, чугунная колонка на перекрестке и две дороги, одна из которых, асфальтовая, бежала вдоль домов, а другая, не пойми какая, вела куда-то вдаль, к горизонту.
Ленка остановилась возле колонки и долго не могла сообразить, как нужно пользоваться этим простейшим механизмом, но потом подошла тетка с пустыми, разумеется, ведрами, подняла вверх какой-то рычаг, напоминающий гаечный ключ, и вода полилась. Ленка подождала в сторонке, пока тетка уйдет, а потом, повторив несложные движения с гаечным ключом, утолила свою жажду. Постояла немного в раздумье, посмотрела по сторонам и, выбрав наконец, в какую сторону идти, смело отправилась в путь.
Навстречу попалась ветхая старушка, Ленка поздоровалась и на всякий случай спросила:
– Бабушка, я пройду здесь к речке?
Та удивленно посмотрела на незнакомку и утвердительно, но как-то неуверенно покачала головой. Спасибо, родная, подумала Ленка и, махнув ей рукой на прощанье, пошла еще быстрее в выбранном направлении.
Узкий отрезок старинной брусчатки, в которую перетекла городская дорога, скоро кончился, потянулись огороды, за огородами – кусты, а за кустами раскинулось без конца и края просторное русское поле.
Стало прохладнее и темнее, Ленка чувствовала близость реки, но все еще ее не видела. Небо заволокло облаками, а где-то вдалеке загромыхало. Неужели гроза, изумилась Ленка. Самая настоящая сентябрьская гроза! Это же чудо природы, немыслимый ее каприз, неподдающийся разумению парадокс.
Но так уже было! Ленка вспомнила события чуть ли не двадцатилетней давности.
Осень, загород, чужая дача, строгий юноша бегает полуголый под проливным дождем и грозит небесам кулаками... Сколько раз Ленка вызывала из памяти эту сцену и вновь заталкивала обратно. Вот и теперь тяжелая холодная волна только коснулась краем ее сердца и послушно отхлынула назад, в глубины подсознания.
Сейчас накроет, подумала Ленка, взглянув на небо, но не испугалась, а, наоборот, обрадовалась. Земля под ногами становилась топкой и болотистой, дорога тонула в желтой и мутной воде, кроссовки промокли насквозь, и Ленка остановилась в нерешительности. Казалось, еще немного, шагов двадцать-тридцать, и там, за низкими ржавыми кустами, покажется река. На черта ей понадобилась эта река, здесь, в чужом городе? Как ни старалась, она не могла себе этого объяснить.
Сзади послышался звук мотора. Ленка оглянулась и увидела, что это едет грузовик. Он обогнал ее и, проехав немного вперед, встал.
Ситуация показалась Ленке угрожающе-анекдотичной, типа вчера изнасиловали, и вот сегодня снова иду. Было чего испугаться хоть и не юной, но еще и не совсем старой барышне. Ленка развернулась и что было духу рванула назад. Бежала она долго, задыхаясь и озираясь, пока окончательно не поняла, что преследовать ее никто не собирается.
Только на близких подступах к городу ее все же настиг дождь. Она шла под ним спасенная и почти счастливая и смеялась над своей глупостью. Куда ее понесло? Зачем? Почему? Но, видимо, кто-то сверху решил, что именно такая небольшая встряска ей была позарез необходима, чтобы хоть на время прийти в себя и взглянуть на мир другими, пусть даже и принудительно веселыми глазами.
Когда Ленка, насквозь промокшая и продрогшая до костей, подошла к гостинице, из-за поворота показались четыре одинаковых синих «Икаруса». Вереницу завершал раздолбанный и какой-то помятый микроавтобус «Мерседес», который обогнал «Икарусы» и, щегольнув заляпанными московскими номерами, первым подкатил к гостинице. Вся остальная кавалькада, сделав плавную дугу вокруг клумбы, отъехала на стоянку для автобусов и только там замерла. Послышались обрывки музыки, громкий смех и звонкие голоса, двери открылись, и на площадь перед гостиницей высыпали молодые и не очень молодые исполнители, музыканты, администраторы и прочие благодарные слушатели.
Из «Мерседеса» вышли три одинаково высоких мужика. Двое из них неторопливо, со знанием дела, принялись выгружать черные сумки, штативы и телевизионную технику. Третий, в короткой кожаной куртке, стоял в сторонке и наблюдал за ними.
Ленка пригляделась к третьему и, не веря своим глазам, стала медленно пробираться сквозь толпу. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Сколько лет, сколько, черт возьми, зим!
– Серый! – Она так тихо его окликнула, что сама еле услышала свой голос.
Но обладатель кожаной куртки вздрогнул и обернулся.
Абзац № 1. Серый
Процедура прощания была отработана ими до мелочей. Такой классический, чисто московский вариант. Они спустятся в метро, дойдут до середины платформы, остановятся, посмотрят недолго друг другу в глаза, затем он легко коснется губами ее щеки и быстро зашагает прочь. Ленка еще какое-то время будет смотреть ему вслед, потом резко повернется на каблуках и побежит в противоположную сторону. Вот и все, мальчики налево, девочки направо. И теперь жди у моря погоды – когда он еще легким парусом покажется на ее горизонте!
Хотя она и сама могла позвонить ему и ляпнуть что-то вроде:
– Серый, подлый трус, выходи. Сегодня такое солнце и столько снега, что если мы это дело пропустим, то будем жалеть всю оставшуюся жизнь.
Серый выходил, и они шлялись по заброшенным паркам, неизвестным ей улицам и закоулкам, забредали в какие-то немыслимые погребки, заказывали там с мороза водку и ржали до изнеможения над всякой ерундой.
Летом Серый стал забирать Ленку на натуру за город. И пока он занимался своими акварелями, она бездумно валялась на траве, разжевывала травинки и наблюдала за ленивым движением облаков.
Потом они ехали куда-нибудь ужинать, опять ржали, и он провожал ее до метро – дежурный отеческий поцелуй, мальчики-девочки, ее короткая сиротливость в ожидании поезда, и все опять по кругу.
Ленке нравились его старомодные ухаживания, и она давно не пыталась найти определения отношениям, которые их связывали. Они не были любовниками, но и друзьями их назвать уже было нельзя.
Близкие им люди, знавшие немногочисленные подробности их романа, находились в состоянии некоторого подозрительного недоумения. В их тогда еще общей театрально-киношной среде свободное спаривание считалось нормой, некоторые ее подруги знакомились со своими случайными любовниками только после бурно проведенной ночи, и среди них не нашлось бы ни одной, способной на столь длительные и экстравагантные отношения.
