…На кухню вошел друг Лизиной сестры, кажется, его звали Антон. Он был старше обеих сестер, вместе взятых, и работал в каком-то эзотерическом журнале. Такие люди любят мистику, потому что она кажется им интересней реальности, увлекаются наукой, чтобы потом от нее публично отрекаться, и ищут спасение от всего в противоположном поле. В лице Лизиной сестры Антон нашел благодарного слушателя и преданную поклонницу.
В тот вечер Кирш видела Антона второй и, скорей всего, последний раз в жизни, если у них и есть шанс пересечься на старости лет, они вряд ли вспомнят друг друга. Ее раздражала манера Антона литературно изъясняться, она испытывала дискомфорт от того, с какой легкостью этот человек путешествует в каких-то непонятных измерениях, не используя при этом никакого допинга. Кирш вообще легко забыла бы про Антона, если бы не состоялся тот короткий разговор на кухне. Женщины не любят рассуждать о своей неполноценной природе, не разглядев за ней источник загадочной силы. Странный приятель Лизиной сестры дал подсказку, которая показалась Ли Лит эффектной, а Кирш — убийственной.
— Позволите к вам присоединиться, дамы? Совершенно непонятно, почему все присутствующие так активно избегают мужского общества…
Ли Лит присела на диванчик-«уголок» и положила ногу на ногу.
— А у нас как на Лысой Горе!
Антон сел на другой край диванчика и достал из чехольчика курительную трубку,
— О да, женщины опасны!
Кирш, устроившись на подоконнике, сощурилась на Антона:
— Ничего себе… Знаешь, если не будить в женщине ведьму, она вполне безобидное существо! А мужчина всегда активен, а значит, совершает больше ошибок и опасен более, чем она.
Антон вздохнул.
— Зато у мужчины все свое, заработанное. Он более предсказуем и имеет индивидуальный порог подлости. А женщина – существо бездонное, поэтому если что — поднимает из своих глубин всю мирскую гниль!
Кирш недовольно цокнула, Ли Лит с любопытством подалась вперед:
– Это что за «если что»? Если — что?
Антон закурил— по кухне разлился приятный запах черносливовой «Амфоры».
— Хотите маленькую зарисовку, дамы? С одной стороны, она — сидящая у колыбели, поет тихую-тихую песню, за ушком — завиток, в руках — вязание. И вот она переводит взгляд за окно: там просто дождь и ветер гнет деревья. А она понимает, что хочет что-то сказать, что-то сказать… Но что она может? Ведь она— существо несвободное. — Антон снова попыхтел трубкой и продолжил: — Это Адам появился на Земле отдельно от всего, с разумом, способным развиваться, а она… Брошенная на землю кость, ставшая диковинным растением, вросшая всем существом в древо познания и не способная оценить того, что проходит через нее. Если она будет молчать, качать колыбель и петь тихую песню, может быть, она будет слышать проходящую через нее Вселенную. Но если созерцать и чувствовать ей мало…
Стоит ей захотеть говорить, действовать «по велению ее разума», мир перевернется, сама она тут же станет существом с комплексом «ребра Адама», а те недра, к которым она допущена (в отличие от того же Адама) взорвутся, как лаборатория химика-самоучки. А до тех пор, пока она поет тихую-тихую песню, Вселенная пост ее голосом. Разве этого мало?!
Антон широко улыбнулся и задумчиво пососал трубку, обнимая ее правой ладонью.
— М-да… — Ли Лит, не встречавшая ранее Антона, смотрела на него с удивлением.
— Типичный мужской взгляд, — холодно отрезала Кирш, — Впрочем, похоже на правду. Я, с вашего позволения, пойду к народу.
Кирш вышла с кухни, оставив Ли Лит с философствующим собеседником.
…В комнате сразу почувствовалась накаленная атмосфера: гости шептались по углам. Кирш глазами нашла Лизу: та сидела рядом с креслом на ковре и была очевидно пьяна. Быстро подойдя к подруге, Кирш резко подняла ее за руку и потянула за собой в маленькую комнату. «Напилась-таки, дура!»
Лиза не стояла на йогах, Кирш уложила ее на кровать И вышла, чтобы молча взять бокал и вернуться. Она стояла над Лизой с каменным лицом и нервно глотала терпкий коктейль.
— Мне плохо, Кирш, — жалобно прошептала Лиза. Под глазами у Лизы обозначились синие круги, глаза закатывались, она теряла сознание.
— Тебя к унитазу тащить или тазик сюда принести? — Кирш присела на корточки возле кровати. — Два пальца в рот — и никаких проблем, проверено.
Глядя на закрытую дверь, Стелла вздохнула и объяснила окружающим:
— Последствия: они вчера поссорились, кажется.,.
Лизина сестра молчала в углу, удивляясь, как можно было так опьянеть с одного бокала: видимо, действительно сказался заложенный в их генах алкоголизм… Кирш открыла окно.
— Сейчас таз притащу.
Лиза попыталась замотать головой и, протянув к Кнрш руку, тут же уронила ее и прошептала:
— Спать буду,,.
Кирш вышла, хлопнув дверью. Гости услышали только ее злое: «Блин!»
Когда Лизина сестра и еще одна сердобольная девушка решились пойти посмотреть, как там пьяная именинница, остальные гости уже почти забыли о ее существовании, только Кирш пыталась найти по всем полками стенного шкафа какой-нибудь безобидный абсорбент, вроде «Полифепана».
Дверь снова хлопнула: сердобольная девушка пробежала мимо Кирш в туалет, а Лизина сестра тихо констатировала:
— Лиза, кажется, умерла… — Съехала по стене и обхватила плечи руками, глядя в пространство перед собой,
Было непонятно: кто вызвал милицию, почему подозревают Кирш и откуда взялся героин. Впрочем, все это позже разъяснилось и стало неважным. Непонятным и абсурдным для Кирш осталось одно: смерть. Почему ей позволено являться так некстати, вкрадываться так тихо и забываться так по-будничному?
С этого происшествия для Кирш началась новая жизнь, в которой Лизе уже не было места. Лизина смерть стала грустным трамплином, перекинувшим Кирш в иное измерение…
2
В тог день, когда Рэй зашла в компьютерный клуб и отправила свое грустное послание Кирш, она еще не знала, что ждет ее вечером.
Рэй работала лаборантом в институте. В этой работе ее раздражало все: белый халат в пятнах от химикатов, жужжащий электрический свет в неуютном помещении, пробирки и престарелые тетки-ученые, подчеркнуто обращающиеся к Рэй: «Елена Степановна».
Рэй, как обычно, повесила свой халат на гвоздик и, сменив сандалии на ботинки, поспешила домой: отмыться от этих запахов, переодеться и вздохнуть легче в знакомой компании, где никто не удивится, если она скажет: «Я — Рэй — клевый парень!»
— Опять пива?— Из ларька высунулась улыбающаяся голова.
— Как всегда. — угрюмо подтвердила Рэй.
Едва открыв входную дверь, она услышала голоса: отец разговаривал с каким-то мужчиной. Из кухни доносились обрывки фраз: «…Да ясное дело— просто мужика нормального не было», «Да никакого не было!»… На стук входной двери в коридор вышел отец, из-за его спины выглядывал какой-то молодой громила.
