ГЛАВА ПЕРВАЯ
«ФАРФАРЕР»
Северный рассвет прорывает пелену тумана, и усталый молодой рулевой может рассмотреть очертания нагорья, смутно различимые справа прямо по курсу. Если бы только это был Йелл, так приятно бывает осознать, что ты справился с заданием, что ты можешь быть доволен собой, ибо отнюдь нелегко строго держаться курса, когда даже звезды попрятались, а ветер и бег морских волн — вот и все, что может указать тебе дорогу.
Из тесной каюты, расположенной на носу «Фарфарера», выныривает взъерошенный, заросший бородой человек. Ухватившись за поручни, он выволакивает свое грузное тело на палубу и, став на какое-то время глазами этого маленького корабля, удерживает в зрачках и старательно изучает светящуюся линию горизонта. Искоса поглядывая на расплывчатые очертания крупного массива суши справа по борту, он что-то ворчит себе под нос от удовольствия, как это бывает при встрече со старым знакомым. Он быстро поднимает глаза и пристально смотрит на широкое пузо большого квадратного паруса. Тот туго напряжен и едва не трещит по швам на могучей груди западного ветра — веста. Пристальный взгляд человека падает на корму, где, широко расставив ноги, стоит его сын, опершись одной рукой о румпель — для большей устойчивости, а другой — указывая на землю.
«Да, мальчуган, это Йелл!» — кричит шкипер, с облегчением вглядываясь в зеленые воды, пенящиеся под нижней частью форштевня. — Уж позволим нашей красавице полежать на борту и отдохнуть немножко… вон там. Дела идут на славу. Если бриз еще продержится, завтра поутру мы выберемся на берег острова Фетлар».
Он проходит по палубе, перегибается через борт и спускается в маленькую каюту, где мирно дремлет часть экипажа, состоящая из его родственников-мужчин. Он нащупывает мешок с сушеной треской, вынимает две тушки, балансируя мимо покачивающегося планшира, пробирается на корму и отдает одну сыну. Двое мужчин грызут отвердевшую на солнце рыбу, смакуя ее и наслаждаясь ни с чем не сравнимым вкусом, затем смачивают глотку глотком воды из фляжки с плотно притертой пробкой.
«Ну а завтра у нас будет свежая баранина и ячменный хлеб — с пылу с жару, — пообещал шкипер, — да, а впереди — длинная зима, чтобы вы могли построить если не рай в шалаше, то хотя бы обустроить логово, будь оно неладно, и наделать там детей, если вам посчастливится подцепить девчонку. Вы этого заслужили — мы все этого заслужили. — Он пожевал машинально еще с минуту. — Впрочем, не все ли равно, ведь к весне следующего года вы должны подготовиться к новой битве с морем, нам предстоит вернуться на запад, к Тили, к моржам-секачам и бьющим ключом источникам. Ну а теперь я сам возьмусь за штурвал. Ступай и поспи маленько.
Вот уже в двадцатый раз я проделал этот путь, — размышлял шкипер, взяв в руки румпель. — Двадцать весен тому назад я впервые увидел на горизонте большой, выступающий из воды белый череп острова Тили. Хотя я был уже довольно наслышан об этих местах, я никак не мог поверить, что и впрямь добрался сюда. Снежные вершины гор, вздымающие головы в облака, зловонные источники с кипящей водой, бьющие из подземных озер… и моржи, такие жирные, что у меня до сих пор слюнки текут, когда я с замиранием сердца вспоминаю, как я впервые греб на лодке между ними».
Первое свое плавание в открытом море он совершил вскоре после Рождества Христова. Ему было без малого тринадцать лет. Это был старинный обычай идти в море на судне, построенном его родственниками, которые заодно выполняли роль и команды, и владельца судна.
Еще раньше, в возрасте десяти лет, он наблюдал за тем, как «Фарфарер» восстанавливали и отстраивали заново на берегу песчаной косы Фетлар на глазах у всего семейства, обосновавшегося на острове Фетлар. Более того, он даже мог весьма живо вспомнить о том, как корабль постепенно воскресал, словно скелет, из длинного киля и древесины своей прежней инкарнации.
