Неожиданно раздался щелчок. Это отключился магнитофон. Альварес извлек кассету, перевернул ее, снова вставил и нажал на кнопку записи.
— О чем вы разговаривали во время ваших визитов? — спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, он любил поболтать, не так ли? Наверное, он показывал вам фотографии своих внуков или говорил о том, что собирается делать с полученными деньгами. О чем конкретно он рассказывал?
— Ничего такого. Он всегда спрашивал у меня, как я себя чувствую, и интересовался моим бизнесом. Мы говорили о погоде и инфляции, ничего конкретного. А когда я начала составлять опись, он вообще удалился из комнаты.
— А почему вы занимались описью одна? Разве нельзя было пригласить помощника? Так дело пошло бы быстрее.
— Разумеется. Но договор еще не был подписан, и я опасалась, что сделка сорвется, если человек, которого я приведу, не понравится мистеру Гранту. Поэтому я все делала сама.
— Мистер Грант что-нибудь рассказывал о себе? Например, об обеде с другом, или о визите в кофейню, или о покупке газеты в магазине на углу? Что-нибудь вроде этого.
На минуту я задумалась.
— Нет, такого не рассказывал. Но он обмолвился насчет своего возраста. В первый раз, когда мы встретились, он попросил не считать его развалиной — это его собственные слова — только потому, что он старик. Как-никак он до сих пор водит машину и может с точностью до пенни свести свои доходы и расходы. Здесь мы посмеялись, потому что последнее мне никогда не удавалось. — Воспоминания вызвали у меня легкую улыбку. — Он даже в шутку предложил мне взять его к себе бухгалтером: сказал, что вычисления — это его конек. И признаться, пообщавшись с ним, я этому поверила. Вопросы, которые он задавал по поводу моего бизнеса, говорили о его остром уме.
Альварес кивнул и на какое-то время замолчал. Когда он снова на меня посмотрел, я твердо встретила его взгляд. Внешне он напоминал человека, который привык один на один сталкиваться со стихией, сурового и готового к любым трудностям. Казалось, он из тех, на чью честность и порядочность можно положиться. Но жизнь научила меня не доверять внешности. Иногда люди специально пользуются своей привлекательностью, чтобы добиться желаемого.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Хорошо.
— Хотите кофе?
Вместо ответа я поинтересовалась, который час, и удивилась, узнав, что еще нет и трех. Мне казалось, что я пробыла в комнате для допросов ужасно долго.
— А как насчет мартини? — озвучила я свое тайное желание.
— Чего нет, того нет, мадам.
— А жаль. В такой день не помешал бы глоточек мартини.
— Пожалуй, — согласился он. — Теперь давайте разберемся с другим вопросом. У вас когда-нибудь брали отпечатки пальцев?
Я вздрогнула, словно Альварес без предупреждения содрал присохший к ране бинт, и, чтобы не выдать испуга, поспешила закрыть глаза.
«Да, — ответила я мысленно, — брали». В тот день — это был вторник, — когда, как и все новые сотрудники, я проходила всестороннюю проверку в службе безопасности «Фриско». Конечно, я тогда сильно волновалась, но все прошло хорошо. Мне не хотелось сообщать об этом Альваресу. Мне вообще не хотелось говорить о прошлом. Изливать душу, рассказывая о том, как я любила свою работу и как это было больно, когда меня вынудили ее оставить. Распространяться об участии в громком скандале… Я подумала, а не солгать ли ему на том основании, что ложь не является ложью, если требуемая информация не имеет никакого отношения к делу. Однако я понимала: Альварес не может не знать, что такая компания, как «Фриско», торгующая антиквариатом и предметами искусства, берет отпечатки у каждого нового сотрудника. И я решила не солгать, а умолчать. Что мне там советовал Макс? Не проявлять инициативы и не говорить того, о чем не спрашивают? Подходит.
В памяти всплыли слова отца: «Остановись, вдохни, подумай». Он говорил так всякий раз, когда я намеревалась кинуться в какую-нибудь авантюру. И теперь это помогло мне успокоиться и взять себя в руки.
Я глубоко вдохнула и открыла глаза. Лицо Альвареса было непроницаемым, лишь его взгляд продолжал меня упорно сверлить.
Макс откашлялся и наклонился ко мне:
— Ты в порядке?
Я выдала самую лучшую свою улыбку и сказала:
— Не волнуйся. — Затем я обратилась к Альваресу: — Простите, я просто опешила от вашего вопроса.
— Это значит «да»? В прошлом у вас брали отпечатки пальцев? — спросил он снова.
— Ничего себе вопросы! — заявила я с притворным возмущением.
— Я не имел в виду ничего плохого. У людей берут отпечатки по разным причинам. Например, для проверки благонадежности.
Я сделала вид, будто расслабилась, и, небрежно пожав плечами, призналась:
— Да, один раз. Когда устраивалась на работу.
— Значит, с процедурой вы знакомы, — констатировал он.
— Вы хотите взять у меня отпечатки?
— Да, они нам нужны.
— Зачем? — вмешался Макс.
— Джози бывала в доме, осматривала вещи, прикасалась к ним, и нам необходимо знать, какие из отпечатков принадлежат ей.
— Мы должны это обсудить.
— Да ладно тебе, Макс, — сказал Альварес. — Ты ведь знаешь, я могу добиться этого через суд.
Поглядев на него, Макс наклонился ко мне и прошептал:
— Ты прикасалась к чему-нибудь, о чем им лучше не знать?
— Нет, — ответила я тихо и недоуменно покачала головой. — Макс, я не сделала ничего предосудительного!
Он похлопал меня по руке и заявил Альваресу:
— Мы согласны.
— Тогда давайте побыстрее с этим закончим. — Альварес поднялся со стула.
— И потом мы наконец расстанемся? — спросила я.
— Да. До завтра.
— Почему «до завтра»?
— Завтра я буду располагать большим количеством информации. Вы будете на месте?
— Да, я буду на складе. Нам надо многое подготовить для предварительного показа в пятницу и к обычной распродаже в субботу. — Я встала и потянулась.
— Как насчет того, чтобы встретиться около двенадцати? — обратился он к Максу.
— Хорошо, — ответил адвокат.
— И что случится к тому времени? — Я хотела знать и одновременно боялась услышать ответ.
— Тогда я буду знать, есть ли у меня к вам новые вопросы, — сказал он и повел нас в другую комнату.
Пересекая холл, я заметила Кати, наполнявшую кружку кофе из аппарата. Пока Альварес методично снимал мои отпечатки, я наблюдала за тем, как Кати немного отпила и вернулась к своему столу, не обращая на нас никакого внимания. Макс стоял рядом со мной и молчаливо следил за следственными действиями.
