После того как я помыла руки, Альварес проводил нас к выходу. Когда он открыл дверь, нам в лицо ударил поток свежего ледяного воздуха. И я сразу почувствовала себя лучше.
— Вот. — Альварес протянул мне свою визитку. — Возьмите. Если вспомните что-нибудь, позвоните мне.
Я спрятала карточку в сумку.
— Я бы тоже хотел иметь одну. — Макс протянул руку за визиткой и, обернувшись ко мне, добавил: — Если ты вспомнишь что-нибудь, не вздумай звонить ему. Звони мне.
Возвращаясь назад, в Портсмут, я чувствовала себя как никогда одинокой, мне было по-настоящему страшно. Ничего хорошего это не предвещало. «Кончай психовать!» — приказала я себе и решила взбодриться рюмкой мартини и заодно помянуть бедного мистера Гранта. Я позвонила Гретчен и сказала, куда и почему направляюсь.
— Не волнуйся, — заверила она. — У нас все под контролем.
Спасибо, Гретчен. Но там еще столько работы.
— Саша уже закончила каталог Уилсона. Она сейчас в офисе занимается каким-то исследованием.
Я сразу вообразила, как Саша что-то сосредоточенно читает с монитора компьютера, накручивая на палец прядь волос и покусывая губы. Она защитила докторскую по истории искусства, и исследования были ее любимой частью работы.
— Посмотрим, может, я сегодня еще и приеду.
— Не надо. — Материнский инстинкт Гретчен взял верх над практичностью деловой женщины.
* * *
По дороге в город я снова разревелась. Сначала я решила, что это из-за смерти мистера Гранта, но потом поняла, что это далеко не так. Конечно, мне было жаль, что умер такой добрый человек, но, если честно, я недостаточно хорошо его знала, чтобы так сильно горевать, и, значит, плакала из-за чего-то еще — возможно, из-за воспоминаний об отце.
После его смерти прошло уже около четырех лет, но я до сих пор болезненно ее переживала. Каждый день я чувствовала, как мне его не хватает. Он был моим лучшим другом и единственным родным человеком. Мне было тринадцать, когда от рака умерла мама, но даже ее смерть не была для меня таким тяжелым ударом, каким стала потеря отца. Когда умерла она, у меня хватило сил ее отпустить.
Опустив боковое стекло, я с наслаждением подставила лицо тугим порывам воздуха. Освежающая прохлада помогла мне прогнать тоскливое настроение. Неожиданно я с улыбкой вспомнила, какой счастливой я была, когда после окончания колледжа получила работу во «Фриско»: сбылись мои мечты. Лишь одно отравляло мою радость — мысль, что я должна расстаться с отцом, оставить его в Бостоне. Я даже полушутя ему заявила, что он обязан переехать в Нью-Йорк.
— Джози, детка, — ответил он, — не бери в голову. Ты ведь едешь в Нью-Йорк, а не на Марс.
И я поехала. Следующие десять лет он приезжал ко мне почти каждый месяц, чтобы поддержать и помочь советом, так как мне трудно было освоиться в довольно сложной и совершенно незнакомой среде. Мы с отцом стали настоящей командой.
И так было до самой его смерти. Она оставила в моем сердце и жизни пустоту, которую не смог заполнить даже Рик, мой тогдашний бойфренд. Я рассталась с ним через неделю после похорон отца.
Неожиданно я осознала, как давно все это было. Я едва смогла вспомнить, как выглядел Рик. И мысли об отце уже редко вызывали у меня слезы. Похоже, я полностью оправилась от этого удара. Я с сожалением вздохнула. Мне показалось: чем слабее мое горе, тем больше я теряю отца.
— Папочка, — прошептала я, изо всех сил стискивая руль. — Пожалуйста, поговори со мной. Скажи, что мне делать.
А потом я догадалась. Я оплакивала не мистера Гранта и не отца. Я плакала потому, что чувствовала себя щепкой, которую подхватил и закрутил речной поток и которая не знала, как из него выбраться.
Я сидела в «Голубом дельфине» и размышляла, хочу есть или нет. Джимми, рыжеволосый бармен с круглым лицом, усыпанным веснушками, предложил мне миску с орешками, но я подумала, что мне хочется чего-то более существенного. Стакан с мартини покоился в моих ладонях — мне нравилось ощущать его тяжесть. Я сделала маленький глоток горьковатой обжигающей жидкости.
— Пожалуй, я буду рада креветкам, — сделала я заказ. — Спасибо, Джимми.
Мягко играла старая мелодия Джорджа Бенсона. Посетителей было немного. Разбившись на три группки, они разместились у полукруглого окна, выходившего на Пискатакуа[5]и Портсмутскую гавань. Их разговор сливался в невнятный гул. Дрожащий свет расставленных вдоль барной стойки свечей, словно сквозь призму, преломлялся в моем стакане. Наблюдая за игрой света, я погрузилась в размышления об убийстве.
— Вы Джози Прескотт? — вдруг раздалось у меня за спиной.
Развернувшись на табурете, я чуть не столкнулась нос к носу с упитанным коротышкой, который, казалось, только-только достиг совершеннолетия.
— Да, это я.
— Уэс Смит, — протянул он руку.
Я вежливо пожала ее.
— Газета «Звезда побережья». — Смит подал мне визитку.
— В самом деле?
Я взяла карточку и прочитала, что мой незваный собеседник является репортером.
— Почему вас это удивляет? — поинтересовался Смит.
— Я никогда раньше не встречала репортеров.
— Могу я присоединиться к вам?
— Конечно, — пожала я плечами.
— Спасибо, — улыбнулся он и уселся на соседний табурет.
— Как поживаешь, Уэс? — спросил Джимми, подойдя к нам. — Что будешь пить?
— Чашку кофе.
— Сейчас будет готова.
— Довольно неприятная история, — обратился Смит ко мне. — Я имею в виду убийство.
— О да, — согласилась я.
— У меня к вам пара вопросов.
— Ко мне?
— Да, ведь вы в нем замешаны…
— Что за ерунда!
Страх, который мне удалось заглушить с помощью мартини, всколыхнулся во мне с новой силой.
— Но мне так сказали.
— Не понимаю, о чем вы.
— Разве вас не допрашивали в течение часа в полицейском участке Роки-Пойнта?
— Я бы не назвала это допросом, скорее это была беседа. Но не об этом речь. Откуда вам это известно?
— Из достоверного источника, — ответил он с нескрываемым удовольствием.
— Но как вы меня узнали?
— Заглянул на веб-сайт вашей компании. Там очень хорошая ваша фотография.
— А как вы узнали, что я здесь?
— Поговорил с женщиной из вашего офиса, и она сказала, где вас искать.
Скорее всего это была Гретчен. Следовало бы рассердиться на нее: ни к чему распускать язык с посторонним человеком, но, если честно, мне было наплевать, кто и что обо мне говорит. Я слегка улыбнулась, вспомнив слова мамы о том, как девушка портит свою репутацию. Возможно, она была права, но я не возражала бы против подобной репутации. Мне вспомнились весенние каникулы, Марди-Гра, когда я училась в колледже. Мой тогдашний парень купил мне футболку, на которой было написано: «Хорошие девочки отправляются в рай, а плохие девчонки — в Новый Орлеан». Я так обожала ее, что заносила почти до дыр.
