Гольц-Миллер: «Как дело измены, как совесть тирана, Осенняя ночка черна… Черней этой ночи встает из тумана. Видением мрачным тюрьма».
Годы написания комментировать вроде как-то и неудобно. Все помнят, что случилось тогда, но вот что интересно: картины про доносчиков появились залпом (хотя потом оказались немного неудобными — ну и качество письма не могло помочь популярности), а вот за вернувшихся у нас отвечает только бессмертный Репин. Не ждали на все времена.
V. Деды морозы и новогодние пупсы
Через час я подогрею ваш старый блокгауз, как бочку рома. Смейтесь, разрази вас гром, смейтесь! Через час вы будете смеяться по-иному. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!
Роберт Стивенсон. «Остров Сокровищ» (Перевод Николая Чуковского)
Новый год на носу, мои сограждане перед Обжорной ночью, как всегда, очень возвышены, и некоторые из них даже готовятся писать на бумажках желания, а потом жечь их и есть пепел под бой курантов. Запивая шампанским, разумеется.
В ноздри бьёт тяжкий дух Рождества и всё такое.
Поэтому я написал для вас текст про то, что от судьбы не уйдёшь, жизнь богаче наших представлений о ней, и нечего загадывать в праздничную ночь — наливай да пей.
Самое время разобрать одну картинку.
Она напечатана в журнале «Крокодил» № 35–36 за 1939 год. Как вы понимаете, перед нами новогодний номер, и представляет он нам рисунок хорошего художника К. Ротова.
Ротов, на самом деле хороший художник, и о нём стоит рассказать подробнее. Жизненный путь Константина Павловича начинается в Ростове-на-Дону, где он родился в 1902-м. Его карикатуры печатали в газетах ещё при белых (но тут как-то обошлось без последствий), а потом, когда на Дон пришли красные, он стал печататься Дон-РОСТА. Потом Ротов перебрался в Петроград (он был постоянным автором в тамошнем журнале «Бич» ещё в 1917 году), а затем в Москву, и работал в журнале «Крокодил» (1922–1940). Одновременно он сотрудничал со множеством журналов и газет, и даже с главной газетой СССР — «Правда».
Моё поколение (как и рядом стоящие) помнят Ротова как автора прекрасных иллюстраций к «Приключениям капитана Врунгеля» (1939) Андрея Некрасова, «Старику Хоттабычу» (1940) Лазаря Лагина и «Золотому телёнку» (1931) Ильфа и Петрова. Но ещё он проиллюстрировал массу других детских книг, а то, что нарисовано в книге, прочитанной в детстве, запоминается навсегда.
К его биографии мы ещё вернёмся, а пока перенесёмся в воображении, слава Богу, только в воображении, в декабрь 1939 года. Вот перед нами раздача национальностей новорожденным, причём происходит всё во вполне бюрократической процедуре. Новорождённые (тут, правда, они довольно подрощенные — для того, чтобы передать в рисунке эмоции с помощью мимики).
Надо сказать, что тут есть ещё старая традиция, которая пропала вместе с Советской властью. У Деда Мороза (в отличие от Санта-Клауса) была своеобразная семья — внучка Снегурочка (иногда она казалась дочкой) и маленький пупс, мальчик лет шести. Это был он сам, попавший в петлю времени, и, одновременно перерождение самого Деда Мороза, который умирает за кадром каждого 31 декабря, чтобы с боем курантов возник новый Дед Мороз, как уже говорилось, сразу лет пяти-шести. Большая часть известных нам богов, и даже наш Спаситель, умирают и воскресают каждый год, оставаясь прежними. А Дед Морозов воскресает наново, экономя только пресловутые пять-шесть лет.
Вторая история, которую напоминает эта сцена на обложке советского журнала, — сюжет в «Синей птице» (1905) Метерлинка. Там есть довольно заунывное место с душами нерождённых пока младенцев, которые слоняются в скучном заоблачном пространстве среди порфировых колонн под бирюзовыми сводами.
Там, впрочем, есть мрачный эпизод:
Ребенок. Здравствуй!.. Как поживаешь?.. Да поцелуй же меня! И ты тоже, Митиль!.. Ничего нет удивительного, что я знаю, как тебя зовут: ведь я твой будущий брат… Мне сейчас только сказали, что ты здесь… Я был в глубине залы, собирал свои мысли… Скажи маме, что я готов…
Тильтиль. А ты что, хочешь к нам прийти?..
Ребенок. Ну конечно! На будущий год, в вербное воскресенье… Не дразни меня, когда я буду маленький… Я очень рад, что заранее расцеловал вас… Скажи отцу, чтобы он починил колыбельку… Ну как у вас там, хорошо?..
Тильтиль. Да неплохо… Мама у нас такая добрая!..
Ребенок. А кормят хорошо?..
Тильтиль. Как когда… Иной раз бывают даже пирожные. Правда, Митиль?..
Митиль. На Новый год и четырнадцатого июля… Мама сама делает…
Тильтиль. А что у тебя в мешке?.. Ты нам что-нибудь несешь?..
Ребенок (с гордостью). Я несу три болезни; скарлатину, коклюш и корь…
Тильтиль. Только и всего?.. А потом что ты сделаешь?..
Ребенок. Потом?.. Потом я от вас уйду…
Тильтиль. Стоило приходить!..
Ребенок. Разве это от нас зависит?..
Ну, так всякому человеку повышенной духовности, нужно помнить, что смерть неподалёку и плакать нужно чаще.
В приёмнике-распределителе перед нами довольно много заплаканных младенцев. Картина вполне мизогиническая, здесь нет ни одной девочки, и это сближает младенцев с перерождёнными Дедами Морозами, которым выдают путёвки на Землю в комнате № 1939. (Собственно, так и написано в объявлении на стене — и там прямо сказано, что это «новые годы»). Только каждый год-младенец распространяет свою власть не на весь мир, а лишь на судьбу отдельной нации. Если точно, то их семнадцать — и про судьбу тринадцати что-то известно (про двоих из них неточно). И ещё двое своего назначения не получили.
Обсуждать младенца, отваливающего в СССР, не очень интересно: у него усреднённая славянская внешность, улыбка до ушей, но сам он удалятся из нашего поля зрения. Он летит в страну, которая только что подписала Пакт о ненападении с Германией и (пока) увязла на Карельском перешейке, воюя с Финляндией. За эту войну её только что исключили из Лиги Наций. Но мальчик имеет повод улыбаться: война с финнами будет закончена в наступающем году, хотя в январе Красную Армию ждёт несколько унизительных поражений.
Среди других в комнате ожидания, нам представлены:
1. Итальянец, что в недоумении чешет затылок. Несмотря на то, что фашистская власть установлена в Италии давно, младенец не плачет, и видимо, его судьба не так страшна. 10 июня следующего года Италия вступит в войну, и под конец года её будут крепко трепать в Египте.
2. Следующий за ним в ужасе, но мы не видим пункта назначения.
3. Третий отправляется в Данию. Он хмур, но не то, чтобы в отчаянии. А стоило бы — Вермахт вломится
