— В таком случае, капитан, нам остаётся только откланяться,поблагодарив за радушный приём и заверив вас, что мы высоко ценим это приятноеи столь обогатившее нас знакомство.
Однако изысканная галантность всех этих чрезмернопреувеличенных любезностей не произвела ни малейшего впечатления натолстокожего Истерлинга. Обратив к Питеру Бладу багровое лицо, он нахальноуставился на него своими хитрыми глазками и переспросил, утирая пот со лба:
— Откланяться? — В хриплом голосе его прозвучала насмешка. —Я уж тоже попрошу вас выражаться точнее. Люблю людей прямых и прямые слова. Вычто ж, хотите сказать, что отказываетесь от сделки?
И тотчас двое-трое из его гвардии повторили слова своегокапитана, которые в их устах прозвучали словно грозное эхо.
Капитан Блад — назовём его теперь полным титулом,присвоенным ему Истерлингом, — казалось, был несколько смущён оборотом дела.Как бы в замешательстве он поглядел на своих товарищей, быть может, ожидая отних совета, но они ответили ему только растерянными взглядами.
— Если вы находите наши условия неприемлемыми, — сказал оннаконец, я должен предположить, что вы не желаете более заниматься этимвопросом, и нам не остаётся ничего другого, как распрощаться.
Такая неуверенность прозвучала в голосе Питера Блада, чтоего товарищи были изумлены — никогда ещё не случалось им видеть, чтобы ихкапитан сробел перед какой бы то ни было опасностью. У Истерлинга же его ответвызвал презрительный смешок — ничего другого он и не ожидал от этого лекаришки,волею случая ставшего искателем счастья.
— Ей-богу, доктор, — сказал он, — вы бы уж лучше вернулись квашим банкам и пиявкам, а корабли оставили людям, которые знают, как имиуправлять.
В холодных синих глазах блеснула молния и мгновенно потухла.Но выражение неуверенности не сбежало со смуглого лица. Тем временем Истерлингуже обратился к секретарю губернатора, сидевшему по правую руку от него.
— Ну, а вы что скажете, мусью Жуанвиль?
Белокурый, изнеженный французик снисходительно улыбнулся,наблюдая за оробевшим Питером Бладом.
— Не кажется ли вам, капитан Блад, что сейчас было бы вполнесвоевременно и разумно выслушать условия, которые может предложить капитанИстерлинг?
— Я уже слышал их. Однако, если…
— Никаких «если», доктор, — грубо оборвал его Истерлинг. —Условия мои всё те же, какие я вам ставил. Всё делим поровну между вашимилюдьми и моими.
— Но ведь это значит, что на долю «Синко Льягас» придётся небольше одной десятой части добычи. — Теперь и Блад, в свою очередь, повернулсяк мистеру Жуанвилю. — Считаете ли вы, мосье, такие условия справедливыми? Я ужеобъяснял капитану Истерлингу, что хотя на нашем корабле меньше людей, зато унас больше пушек, а приставлен к ним, смею вас заверить, такой канонир, какойещё никогда не бороздил вод Карибского моря. Этого малого зовут Огл, Нед Огл.Замечательный канонир этот Нед Огл. Не канонир, а сущий сатана. Поглядели бывы, как он топил испанские суда у Бриджтауна!..
Казалось, он ещё долго мог бы распространяться одостоинствах канонира Неда Огла, если бы Истерлинг снова не прервал его:
— Чёрт побери, приятель, да на что нам сдался этот канонир!Подумаешь, велика важность!
— Да, конечно, если бы это был обыкновенный канонир. Но этосовсем необыкновенный канонир. У него необычайно меткий глаз. Такой канонир,как Нед Огл, — это всё равно что поэт. Один рождается поэтом, другой канониром.Он так ловко может пустить корабль ко дну, этот Нед Огл, как другой не вырвет изуба.
Истерлинг стукнул кулаком по столу.
— Да при чём тут ваш канонир?
— Может случиться, что будет при чём. А пока я просто хочууказать вам, какого ценного союзника приобретаете вы в нашем лице. — И Бладснова принялся расхваливать своего канонира. — Он ведь проходил службу вкоролевском военно-морском флоте, наш Нед Огл, и это был поистине чёрный деньдля королевского военно-морского флота, когда Нед Огл, пристрастившись кполитике, стал на сторону протестантов при Сегмуре…
— Да брось ты своего Огла, — зарычал один из офицеров«Бонавентуры» здоровенный детина по имени Чард. — Брось, не то мы эдакпроваландаемся здесь целый день.
Истерлинг, крепко выругавшись, поддержал своего офицера.
Питер Блад отметил про себя, что никто из пиратов даже не пыталсяскрыть свою враждебность, и с этой минуты их поведение предстало перед ним вином свете: он понял, к чему они стремятся.
Тут вмешался Жуанвиль:
— Не согласитесь ли вы, капитан Истерлинг, пойти нанекоторые уступки? В конце концов доводы капитана Блада по-своему резонны. Онвполне мог бы набрать на корабль команду в сто матросов и тогда получил бызначительно большую долю.
— Тогда, может, она бы ему и причиталась, — последовалгрубый ответ.
— Она причитается мне и теперь, — продолжал настаивать Блад.
— Ну да, как же! — получил он в ответ вместе с щелчкомпальцами перед самым носом.
Блад видел, что Истерлинг нарочно старается вывести его из себя,чтобы затем наброситься на него вместе со своими разбойниками и тут же на местеприрезать и его, и всех его товарищей. А мосье Жуанвиля он заставит потомзасвидетельствовать перед губернатором, что его гости первые затеяли ссору. Емустало теперь ясно, для чего понадобилось Истерлингу присутствие здесь этогофранцузика!
А Жуанвиль тем временем продолжал увещевать:
— Полноте, полноте, капитан Истерлинг! Так вы никогда недостигнете соглашения. Судно капитана Блада представляет для вас интерес, а за такиевещи следует платить. Вы, мне кажется, могли бы предложить ему хотя бы однувосьмую или даже одну седьмую долю.
Прикрикнув на Чарда, который громким рёвом выразил свойпротест, Истерлинг внезапно заговорил почти вкрадчиво:
— Что скажет на это капитан Блад?
Капитан Блад ответил не сразу, он раздумывал. Затем пожалплечами.
— Что должен я сказать? Как вы сами понимаете, я не могусказать ничего, пока не узнаю мнения своих товарищей. Мы возобновим нашразговор как-нибудь в другой раз, после того, как я выясню их намерения.
— Что за дьявольщина! — загремел Истерлинг. — Вы что,смеётесь, что ли? Разве вы не привели сюда своих офицеров? Разве они не могутговорить за всех ваших людей, так же как мои? Что мы здесь решим, то мои ребятаи примут. Таков закон «берегового братства». Значит, я имею право ждать того жесамого и от вас, объясните-ка ему это, мусью Жуанвиль.
