задних лапах, словно дрессированная собака.
— Готова поспорить, они уже держат её под прицелом. Как ты сюда проник? — спрашивает Эммануэль.
Этьен кивает на дверь в уборную: — Сделал подкоп под сортир.
Девушка распахивает дверь в туалет. Стены и пол забрызганы кровью, высохшей и бурой. На ступеньках натекла целая лужа. «Он прокусил ей бедренную артерию…» — предполагает Эммануэль. Она больше не испытывает эмоций. Пережитый шок действует как анестезия.
— Тут нам не пройти, — она возвращается к рюкзаку и ковыряется в консервах.
— Мы будем отстреливаться, — Этьен хватает бабушкин обрез и вытаскивает из-под матраца патронташ. Пальцы на его передних лапах теперь значительно длиннее волчьих и такие же ловкие, как человеческие.
— Не шуми, — девушка прикладывает ладонь к губам, включая свою рацию. Из динамика раздаются мужские голоса, едва различимые среди статических помех:
— Домик. Дом, я говорю… Мы проверим. Да… Отбой.
— У них должен быть внутренний канал, — Эммануэль колдует с настройкой. Рация снова оживает. На этот раз сигнал сильный и чистый:
— Кристоф, давай ракетой шарахнем? — похоже, что это один из охотников.
— Сажай машину. Поищем барахлишко.
— В такой халупе? Скорее уж там выводок голодных биоморфов!
— Тише, Симон! А если там живёт очаровательная девчонка, соскучившаяся по мужским ласкам? А? Ты разве её не утешишь?
Эммануэль вздрагивает. Ей кажется, что охотники видят дом насквозь и сейчас издеваются, разглядывая их в объектив сканера. На лбу выступает холодная испарина.
— Девка? Мечтай. А если там мужик? — спрашивает Симон.
— Тогда он пожалеет, что ещё живой, — в голосе Кристофа слышатся садистские нотки.
Эммануэль выключает рацию и поворачивается к Этьену, хитро прищурив глаз: — Ты всё понял?
Волк заговорщически подмигивает: — Шёлковая сорочка в гардеробе…
Яркий свет фонаря бьёт из прихожей, вырывая из мрака куски пыльной комнаты, заставленной ветхой мебелью — стулья с выгнутыми ножками, пузатый комод и туалетный столик с треснутым зеркалом в бронзовой раме. У стены на широком диване лежит юная девушка в синем атласном халате, едва скрывающем её прелестную фигуру. Полы халата свисают, открывая молочно-белые ноги с точёными коленками и изящными ступнями. Поза спящей умиротворена и естественна.
Словно разбуженная шумом, девушка поднимается на локте, испуганно хлопая ресницами навстречу слепящему свету: — Кто здесь?
Вошедший застывает на пороге. Возглас удивления срывается с его губ. Напарник врезается ему в спину: — Чего встал?
Слышится бряцанье оружия и шуршание синтетической ткани.
— Сам посмотри. У тебя тоже встанет, — обладатель фонаря освобождает проход, не выпуская из луча света устроившуюся на диване Эммануэль.
— Господи, — с чувством выдыхает второй: — Ты услышал мои молитвы!
Мужчины облегчённо гогочут. Один их них подходит к окну и резко одёргивает тяжёлые шторы, давая солнцу проникнуть во все углы гостиной. Из тени выступают гардероб, картины и какие-то подушки, сложенные пирамидкой.
— Кто вы? — девушка переводит взгляд с одного вошедшего на другого, скромно запахнув халат и сведя колени.
— Мы благородные охотники, мадмуазель, — говорит широкоплечий крупный мужчина. Он смугл, с залысиной. Суровое лицо украшают шрамы. На охотнике военный камуфляж и разгрузка. В руках — штурмовая винтовка.
— Я Эммануэль, — представляется девушка, поправляя волосы тонкой рукой. Охотники понимающе переглядываются.
— Хорошее имя для такой конфетки, — говорит второй, в лётном комбинезоне. Он высок и худощав. Едва заметная гримаса недовольства не сходит с его лица.
— Ты тут одна живёшь? — интересуется охотник, обшаривая взглядом комнату.
Эммануэль печально вздыхает: — Теперь одна.
Охотники настораживаются: — А кто ещё был?
— Бабушка была, но она умерла от старости… А как вас зовут, мсье?
— Я Жак, а он Жан, — охотник с винтовкой показывает на высокого. Тот недобро ухмыляется.
— Приятно познакомится, — застенчиво улыбается Эммануэль, смущённо натягивая халат на колени.
Жак подсаживается рядом, обняв её за плечи. Такое быстрое сокращение дистанции заставляет её поёжиться. Глаза охотника светятся азартом. Эммануэль чувствует горячий мужской бок, и ей становится душно.
— Ну и как ты тут жила — с бабушкой? — Жак улыбается, поигрывая бровью.
— Скучненько… — с лёгким вызовом отвечает девушка.
— Со мной не соскучишься! — искренне обещает охотник.
Жан, предоставленный сам себе, методично выдвигает ящики комода, разгребая одежду и заглядывая в каждый угол. При этом он что-то бормочет себе под нос. Его внимание привлекает шкаф, переставленный так, чтобы закрывать вход в уборную.
— Вы ведь увезёте меня отсюда, правда? — с надеждой спрашивает Эммануэль.
Жан прекращает поиски и пристально смотрит на парочку.
Жак кивает: — Конечно, мы тебя увезём. Если ты будешь хорошей девочкой.
Жан подходит к дивану и наклоняется, уставившись Эммануэль прямо в глаза. Её берёт оторопь от этого пронзительного взгляда.
— Где бабушкины драгоценности?
— Они на чердаке. В сундуке… — заворожено произносит девушка.
— Правильный ответ, — Жан подмигивает напарнику, сохраняя на лице предельную серьёзность: — Разведаю-ка я чердак.
— Только давай без глупостей, — предупреждает Жак.
— Это ты про что? — пилот непонимающе поводит бровью.
— Кольца не глотай, — с нажимом произносит охотник: — От них несварение.
— Всё по-честному. Как в аптеке, — Жан показывает пистолетом на винтовую лестницу в углу комнаты: — На чердак?
Эммануэль быстро кивает головой и нервно сглатывает, думая про себя: «Вот подонки…»
— Ты её посторожи. И не теряй контроль, — Жан идёт к лестнице, освещая дорогу фонариком.
— Уж я её посторожу, — дождавшись, когда напарник начнёт подниматься по скрипучим деревянным ступенькам, Жак несильно, но уверено толкает Эммануэль на диван. Она даже ойкнуть не успевает, как мозолистая рука охотника скользит по её ляжке, царапая бархатную кожу.
«Иди к папочке», — охотник бесцеремонно хватает её за колени, чтобы развести их в стороны. Девушка брыкается, пытаясь его оттолкнуть. «Мне долго не продержаться. Лучше бы Этьен поспешил», — надеется Эммануэль. Битва за колени уже проиграна. Жак распахивает атласный халат, чтобы сжать её грудь пятернёй. «В других обстоятельствах это было бы даже приятно», — эта не оформившаяся, но вполне самостоятельная мысль лишает сопротивление девушки столь необходимой ей решительности.
— Можешь кричать, — выдыхает ей в лицо охотник: — Меня заводит, когда кричат.
Он пытается стащить с неё трусы, но с раздвинутыми ногами сделать это непросто.
— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! — Жак достаёт десантный нож. И Эммануэль кричит, отчаянно суча
