Про костер это я вовремя вспомнила, голодный желудок чуть ли не кричал мне «закинь в меня хоть что-то». Я запомнила место, где оставила коня, проход в это стойло тут же перекрыли и мелком изобразили крестик. Там, где должна быть еда, стоял невыносимый ор, а запахи и вовсе сбивали с ног. Здесь воняло жженой шерстью. Ну, там, собственно, кабанчик крутился на огромном вертеле, так что неудивительно.
Я стала на носочки и только тогда увидела кухню. Это была наскоро сбитая из дерева постройка, крыша на столбах, так сказать. Вокруг нее разбросаны несколько длинных столов. Еду варили в огромных котлах, и чуяло мое сердце, что скидывали туда все, что под руку попадется, а если что само упало, то и хорошо. Пахло потом, жиром и мясом, а еще ядреным луком. Его же предлагалось просто так жевать, дожидаясь своей очереди на миску похлебки.
Чуть в стороне раззявила свой рот огромная печь, куда то и дело закидывали лепешки. Пара мгновений — и местный лаваш готов. Народ сгребал мясо, лук и подобие перца, местный хлеб, миску похлебки и, стараясь ничего не уронить, отходил к столам. Хорошо, что я достаточно быстро узнала, что оруженосцам и рыцарям полагалась пайка вне очереди. И отдельный стол — все-таки положение выше, чем у рабочих. Похлебку я решила, естественно, никуда не нести, не в чем, но забрала себе две миски. Мясо полагалось завернуть в хлеб, в качестве элитной добавки дали еще ломоть белого волокнистого сыра, и все это обернули относительно чистой тряпкой и мне вручили. Я сделала себе пометку: обзавестись всяким полезным барахлом типа казанка, ткани, мешочков, специй, котомку, опять же, откопать где-нибудь или сшить — или местный рюкзак, а то очень уж неудобно — еда есть, а куда положить ее — нет.
Еда была жирной, несоленой, неполезной, мясо местами подгорело, но… голодной мне все было хорошо. Ну и я надеялась, что организм Ликс привычен к такому. Главное, что похлебка была горячей, просто не стоило рассматривать, что там за косточки на дне.
От еды меня слегка разморило, так что я даже немного прошлась вдоль всего лагеря, поглазеть-то стоило. Правда, не забывала о воришках, держала жетон и еду при себе. Здесь был шатер с кузнецами, где правили доспехи и точили мечи, подковывали коней, да и просто за мелкую монету — квадратную пластинку — бросали мелкие брызги металла на каменную стену. Те рассыпались ярким фейерверком, иногда подпаливали шкуру слишком резвым зрителям. Но даже опасность серьезного ожога не останавливала их.
Были какие-то травники, опять же пирожки, просто торговые палатки. И три шатра с суровой охраной — там продавались украшения — массивные, искусно сделанные и несуразные, из серебра и ярких камней, а еще оружие и — вот уж редкость — зеркала.
Они были совсем крошечные и лежали каждое в своем гнезде. Подходить к ним нужно было осторожно, простых зевак и вовсе не пускали, меня только жетон рыцаря и спас.
И выглядела я, ну это и неудивительно, чумазой, растрепанной, но решительной. Смириться с новым лицом получилось достаточно просто. «Это теперь ты», — подумала я и все — галочка поставлена, теперь можно не особо мучиться, представляя себя со стороны.
Так постепенно я нашла, и где ванну можно заказать. Рыцарям кадку с водой притягивали. А остальные могли и баней воспользоваться. Ну как — баней… Бери ведро горячей, ведро холодной воды, заходи за деревянный заборчик, на заборчик вешай одежонку и тут же поливайся. Хватило — отлично, не хватило — экономнее надо быть. Никакого стеснения никто не испытывал. Но, собственно, чему удивляться, если здесь только мужики и были. А дамам полагалось или дома сидеть, или в шатрах все делать. М-да…
Но в целом все было не настолько ужасно, хотя цивилизованный человек внутри меня уже устал офигевать от окружения. Ну ковыряется этот мужик в носу и вытирает палец о рубаху, ну подумаешь, не о меня же вытирает…
Вернулась я в шатер Хьюберта довольная собой. А что, с конем все в шоколаде, еда в желудке переваривается, еще и добавка с собой, воду заказала, топливо можно было взять чуть ли не на каждом углу — это был высушенный прессованный навоз. А что до одежды… Так Хьюберт не маленький, раньше как-то без оруженосца справлялся же, значит, и сейчас справится!
— Тебя только за смертью посылать! — встретил меня недовольной миной рыцарь. А я что? Сделала лицо попроще и молча протянула еду. Хьюберт уже переоделся, и местная ванна за его спиной уже стояла, значит, нашел кому поручить. Рядом с креслом появился еще колченогий табурет, на котором раскачивался какой-то тоже расфуфыренный рыцарь, судя по бороде и всяким гербам на груди. На восклицание Хьюберта незнакомец заржал в голос, распространяя вокруг себя знойные ароматы лука.
— Твоя-то еще чистая, мой дурак почти сразу поскользнулся на конском дерьме. Выгнал его из шатра, пусть моется, теперь вот подозреваю, что дорогу назад он забыл!
Хьюберт наградил меня говорящим взглядом, он был не против, если бы и я где-то загуляла.
— Умойся, разрешаю тебе искупаться после меня, — расщедрился он. И пока я находила слова для «благодарности», его друг-рыцарь откомментировал:
— Да ты ее балуешь, оруженосца нужно держать в жестких руках, в суровом теле. А ты ей воду…
— Заболеет еще, кто мне плащ почистит? — озаботился Хьюберт, а его дружбан округлил глаза, как будто он об этом и не думал. — Ладно, идем, опаздываем. А ты, — это снова мне, — веди себя пристойно!
Но я его уже не слушала, тем более, погрозив мне пальцем, Хьюберт тут же обо мне забыл. А я вот о ванне не забыла. Естественно, ни в какой использованной воде бултыхаться я не собиралась. От одной мысли противно становилось. Но скоро должны были притащить ту воду, которую уже я сама просила, а значит, удача все же повернулась ко мне лицом. Порой человеку для счастья очень мало нужно — чистой питьевой воды или сытной еды, или — вот — смыть с себя тяжелый день.
Глава четвертая
Проснулась я от воплей. И сначала лежала, вспоминая, как прошел мой день. Вольдемар, Тамерлан, Хьюберт…
Да, была я главой крестьянско-фермерского хозяйства, а теперь и сама под пятой. Кого винить — а черт его знает. Но, по крайней мере, ночь прошла, а я еще в тепле, сытая, сухая, живая. Не сказать, чтобы полностью всем довольная, но кто сказал, что будет легко?
Спала я в хлипеньком тесном шатре, где помимо меня разместились еще четверо оруженосцев. И вот тут я получила хороший такой шок, особенно когда мы стали распределять, кто где уляжется. Потому что один паренек, резвый такой и тощенький, рыжий, с торчащими во все стороны волосами, нагло плюхнулся рядом со мной, и не успела я рта раскрыть — мол, товарищ, два индейца не замерзнут, конечно, под одним одеялом, но не пошел бы ты туда, к пацанам, как он стащил куртку, и мне стало очевидно, что никакой это, собственно, не паренек. Тощенькая, но девушка. Вот это да!
— А я тебя знаю, — сказала мне нахальная девица. — Ты старшая дочь барона Одонара. Повезло.
Она погрустнела почему-то, а я спросила:
— В чем?
В том, что дочь барона? Так а толку, подай, принеси, сапоги сними. Сам-то Хьюберт хоть титул имеет? Или он потому так и зверствует?
