от него, споткнулся, стал падать. Коробчук мог подхватить его, но вместо этого отошел в сторону. Чеботков сел на задницу, а Кеша навис над ним. И спросил, собираясь ударить:
— Кто говорил, жирный?
С этим ничтожеством он мог справиться без вариантов, никаких в том сомнений.
— Ну, мы подумали, что ты с Агнией мог! — глянув на своего притихшего дружка, жалко захныкал толстяк.
— А я говорил?
— Нет!
— Ну вы и уроды! — махнув на Кешу рукой, рослый рванул к Чеботкову.
Но тот вскочил на ноги, как мячик, подброшенный пружиной, и побежал. Гнаться за ним качок не стал, повернулся к Коробчуку, но и тот поспешил сделать ноги, благо ситуация пока еще позволяла.
— Ну ты в натуре!
Коренастый поднялся на ноги, потрогал под ухом, подвигал нижней челюстью, скривился, сощурился.
— Так ты бы выслушал сначала!
— Так ты Агнии брат?
— Ну, что-то вроде, — кивнула Агния.
Она подошла к коренастому, взяла его под левую руку, грудью прижимаясь к его плечу. На Кешу она смотрела сердито, но уже не зло.
— Коля! — коренастый подал руку.
Прежде чем ее пожать, Кеша глянул на Агнию, как будто обращался за подсказкой. Что значит протянутая рука, жест признания или ловушка на лоха? Но Агния лишь усмехнулась. Возможно, она неправильно его поняла, решила, что Кеша ревнует, потому и посмотрел на нее так странно.
* * *
Подвал длинный, сухой, под потолком трубы, на стенах зеркала, на полу сварные скамьи для жима лежа, стойки для штанг и дисков для грифа, гантели всех сортов и типов. Пол деревянный, маты, коврики, подстилки, подкладки. В одном отсеке вырыта в полу и обшита доской яма — для жима стоя: потолки в подвале низкие, приходилось что-то выдумывать. Ринг без канатов, боксерская груша, подвешенная на цепи покрышка от грузовика, у стены стояла кувалда. Людей почти нет, один здоровяк лениво жал штангу, другой молотил грушу, больше никого, но потом пахло, как в конюшне.
Тренерская находилась в самой глубине подвала, отсек без дверей, диван там убитый, обшарпанный стол, стулья, плакаты качков на стенах, начиная со Шварценеггера; красотки в лосинах и купальниках для ритмической гимнастики.
За столом сидел могучего сложения парень с открытым лицом и ясным взглядом, он даже не пытался казаться крутым любером, которого должна бояться вся Москва со всеми ее окрестностями. Но его боялись и знали многие. Витя Отшельник, Коля назвал его легендарной личностью. Белая футболка, темно-синяя олимпийка с трехполосками на рукавах. Коля стоял, качая руку кистевым эспандером, его дружок Феликс ковырялся в зубах, сидя на диване. Никто не курил, даже застоялым табачным дымом не пахнет.
— Джиу-джитсу, говоришь? — Отшельник в раздумье смотрел на Кешу. — А почему такой тощий?
— Глиста! — фыркнул Феликс.
Кеша косо глянул на него. «Глиста» могла прилипнуть к нему намертво, такая перспектива как минимум не вдохновляла. Но Отшельник никак не отреагировал на попытку приклеить кличку.
— Кормили плохо.
— Ну да, детдом, директор ворует, завхоз тащит, повара несут… Руки бы им оторвать! — скривился Витя.
— Да я не против, — усмехнулся Кеша.
— А сам почему не оторвал?
— А толку? Одному оторвешь, двое придут.
— Двое тащить будут!.. — кивнул, соглашаясь Отшельник.
Кеша промолчал. Разговор на пустую тему явно затянулся.
— Что там у тебя с головой? — спросил старший, глянув на Кешу.
— Ну, трубой саданули! — Кеша потрогал не совсем заживший рубец на голове.
— Свои разборки?
— Да нет, с люберами.
— С кем? — вскинул брови Отшельник.
— Ну, с люберами…
— Какие там у вас любера?..
— Самозванцы, — уверенно сказал Коля.
— Этого добра сейчас развелось, — поморщился Феликс. — Нарядятся, как петухи, да Москву мочить…
— Гопота, — кивнул Отшельник. — Любером быть круто, вот они и примазываются… Настоящий любер — это борьба за чистые идеалы. В армии служить собираешься?
— Ну да.
— Фашистов уважаешь?
— Нет.
— Панков, металлистов?
— Да нет.
— Пьешь, куришь? У нас с этим строго!
— Так я не напрашиваюсь, — пожал плечами Кеша.
Отшельник промолчал, но посмотрел на него так, что в голове явственно прозвучал голос: «А зачем тогда пришел?» Но если Витя и спросил, то ответа он не ждал. Просто взял и движением руки указал на выход. А уходить уже не хотелось. Хотя бы потому, что захотелось вдруг узнать, кто такие настоящие любера. И что это за борьба за чистые идеалы?.. Да и Колю подводить не хотелось. Он ведь поступил как настоящий пацан, понял, что наехал по беспределу, удар пропустил, но отыгрываться не стал. Хотя мог навалять Кеше по полной. Оценил удар по достоинству, протянул руку, привел к своему старшему, можно сказать, подписался за него. И глупо строить из себя целку, все это Кеша прекрасно понимал.
— Ну, если нужно, не буду ни пить, ни курить.
— Будем смотреть, — немного подумав, кивнул Отшельник.
— Я справлюсь, — заверил Кеша.
— С чем?
— Ну, Коля сказал, бицуху качать!
— Это главное, — совершенно серьезно проговорил Отшельник. — Если ты вдруг думаешь, что любера — это за асфальт воевать, неформалов гасить, забудь. У нас контора серьезная, мы не бакланы, мы спортсмены, к нам приходят за силой, но мы не всех берем. И с тобой пока не ясно, подходишь ты нам или нет.
— Время покажет, — Феликс осторожно глянул на старшака.
— Да нет, он сам себя должен показать, — качнул головой Коля.
— Что-то нужно сделать?
Кеша прятал усмешку. Отшельник стелил мягко, серьезные люди, здоровый образ жизни, но ведь это всего лишь прикрытие, наверняка за этой ширмой скрываются шкурные интересы. Сейчас зарядят какой-нибудь склад вынести, попробуй откажись, влет зашкварят, объявят чертом, в школе руки никто не подаст. Но это ладно, до детдома слух дойдет, пацаны коситься будут, если Кеша вернется.
Отшельник недовольно глянул на Феликса, но при этом кивнул — передал ему слово.
— Витя правильно все говорит, — сказал тот, поднимаясь с дивана. — Мы не бакланы, мы спортсмены, но ты сам видишь, что происходит, куда ни кинь, всюду любера. Клеток себе нашили, ходят. И что делать с этими самозванцами, которые позорят наше честное имя?
— Наказывать.
— Не наказывать, а восстанавливать справедливость!.. Завтра стрелка с бакланами, чувакам на Москве по беспределу наваляли, сняли с них все, деньги отобрали, будем выяснять. Ты с нами? — безо всякой паузы спросил Феликс.
Кеша должен был ответить так же быстро, без раздумий.
— С вами!
— Нормально, — обменявшись взглядами с Отшельником, кивнул Коля.
— Я так понимаю, дело серьезное, — сказал Кеша.
Коля и Отшельник снова переглянулись, а Феликс мотнул головой, небрежно махнув рукой куда-то в пустоту.
— Да нет, дело плевое!
Но Кеша с ним не согласился.
— Серьезное!
Коля же не святой апостол, чтобы всем прощать
