и делают!..
— Да не говорил я ничего!.. Придумали все!
— Да нет, это я тебя придумал! Человека хотел из тебя сделать! Из уважения к матери! А ты!..
Бородулин хватанул ртом воздух, поперхнулся, закашлялся и рукой показал на дверь.
— Эдик! — мотнула головой мама.
— Какой я тебе Эдик? — взвился Бородулин.
— Эдуард Васильевич! — Мама ничуть не ерничала, называя мужа по имени-отчеству.
И смотрела на него при этом испуганно, с опаской. И как оказалось, не зря.
— Закройся, дура!
Мама всхлипнула, из глаз брызнули слезы, она ушла в спальню, Бородулин закрыл дверь, щелкнул замок. Кеша переживал за маму, подошел к двери, надо будет, выбьет ее без зазрения.
— Еще раз открой на меня рот! — донеслось из-за двери.
— Эдик, ну все! — пискнула мама.
— Не все!.. И щенка своего…
— Да не говорил Кеша ничего! Не принимает его школа, чужой он, детдомовский. Травят его, придумывают всякий вздор!
— А если не придумывают?
— Разобраться надо!
— Разберусь!
Кто-то тяжело опустился на кровать, панически скрипнули пружины, а из своей комнаты вышла Агния.
— Какое же ты ничтожество! — презрительно скривилась она.
И все же Кеша отошел от двери не сразу, сначала убедился, что Бородулин не избивает маму. А то, чем они там занялись на кровати, не его ума дело. И вообще, ему уже пора. Бородулин указал на дверь, значит, нужно собирать вещи. Ехать недалеко, часа через два будет на месте. А обратно его примут, Кеша в том не сомневался.
Мама перехватила его у самой двери, подскочила, вцепилась в сумку. И с такой тоской посмотрела в глаза, что у Кеши сжалось сердце.
— Ну, пожалуйста!
Она умоляла его вернуться, отказать ей Кеша не смог. Вернулся в комнату, а утром с трудом, но все же заставил себя идти в школу.
А там снова бойкот, Кешу будто не замечали, да он и не напрашивался. Надо немного подождать, пока мама окончательно смирится с мыслью, что ему здесь не место. И он уйдет, вернется в детдом, к своим друзьям. Уж там-то над ним измываться не станут.
Коробчук с Чеботковым катнули на Кешу волну, их заметили, к ним стали прислушиваться, неудивительно, что им захотелось большего, чем бойкот. На перемене они подошли к нему. Красуясь перед одноклассницами, Чеботков громко шлепнул кулаком по своей ладони.
— Жду тебя на пятачке, мразь! Сегодня, после уроков!
— Сегодня, — кивнул Кеша, с трудом сдерживая себя. — После уроков.
Он хоть и новичок, но уже знал, о каком пятачке шла речь. Площадка между зданием учебных мастерских и котельной, места много, учителя не видят, драться можно до упаду, никто не остановит. А Чеботков будет не один, Коробчук уже готов составить ему компанию. Ну что ж, это их выбор.
На пятачок Кеша пришел в назначенное время, Коробчук и Чеботков его уже ждали. Место популярное, снег здесь вытоптан, но скользко, и Чеботкову это не нравилось. Его дружок стоял, а он сыпал на снег песок из пожарного ящика.
— Я вам не помешал? — с усмешкой спросил Кеша.
— Это чтобы ты не упал, когда мы тебя бить будем.
— Мы лежачих не бьем! — скривил губы Чеботков и вытянулся в лице, увидев кого-то за спиной у Кеши.
— Ничего себе!
Кеша обернулся и увидел Агнию, она шла к нему в сопровождении двух широкоплечих парней с тяжелыми взглядами. Один коренастый, в потрепанной дубленке нараспашку, другой повыше, в коротком пальто с пыжиковым воротником, оба без шапок. Короткие стрижки, у коренастого усы пышные, у его дружка жидкие, зато штаны под этими «соплями» клетчатые. За парнями волочилась подружка Агнии, Лена, смазливая девчонка, но Кеше сейчас не до нее. Все внимание на качков, они ведь здесь не просто так.
Коробчук и Чеботков замерли в пугливом раздумье, коренастый посмотрел на одного, смерил взглядом другого, но Агния показала на Кешу.
— Только не сильно! — немного подумав, добавила она.
— Ну, это если этот придурок извинится!
Коренастый надвигался на Кешу плавно, контролируя и анализируя каждое свое движение. Но думал он не о драке, а о том, какими глазами на него смотрят свои и чужие. Он позировал, как это делают полуголые, в одних плавках культуристы перед фотокамерами. Еще бы кисти в замок взял, выставляя напоказ свою бицуху.
— За что извиняться? — Отступая, Кеша снял пальто, бросил его прямо на снег, сверху лег шарф.
— Ты что, драться? — расправляя плечи, спросил атлет.
Он дубленку снимать не собирался, зачем, если Кешу можно сделать одной левой?
— Да нет, просто сказать хочу!
Кеша сдвигался в сторону, медленно удаляясь и от Коробчука с Чеботковым.
— Ну, говори!
— Я не при делах!
— Че? — Коренастый резко надвинулся на Кешу, руки назад, нос вперед.
Такой вот глупый угрожающий маневр, чтобы сбить противника с толку. Глупый, потому что Кеша купился на этот рывок, в готовности отреагировать на удар. Коренастый его не бил, всего лишь хотел пугнуть, но Кеша сорвался с места, прыжок, разворот в полете, правая нога пяткой с кругового размаха врезается коренастому под висок, смачный хрустящий шлепок, голова в сторону. Осталось только приземлиться и твердо встать на ноги — в готовности отразить ответный удар. Спасибо придуркам-одноклассникам, посыпали наледь песком.
Коренастый сначала опустился на колено, оглушенно, в полном недоумении глядя на Кешу, затем сел на боковую сторону бедра, опираясь о землю рукой.
— Эй, пацан, ты чего? — Его дружок развел полы пальто, выкатил вперед грудь.
Лютый взгляд, перекошенный в бешенстве рот, в истошном вопле столько агрессии, но с кулаками на Кешу он бросаться не решился. А вдруг все повторится и эта «глиста» срубит его с одного удара?
Кеша, конечно, мог повторить, хотя и понимал, что шансов на победу мало. Сейчас ему просто повезло, а следующий выпад может стать для него роковым. Фомич тренировал их в стиле «пьяного мастера» в перерывах между запоями. Кеша осваивал технику джиу-джитсу с большим желанием, но больше приходилось заниматься без тренера, чем с ним. Знал и умел он немало, но до черного пояса ему далеко, впрочем, у него даже зеленого нет, Фомич на такие мелочи, как экзамены на кю, даже не заморачивался. Бывшего вояку в этой жизни интересовала только водка.
— Ты хоть знаешь, с кем связался?
— Не говорил я ничего про Агнию! — мотнул головой Кеша, внимательно наблюдая за противником.
Коренастый уже выходил из аута, сейчас он поднимется, тогда придется драться с двумя качками, вернее, огребать от них. У люберов так принято, толпой на одного, уж кто-кто, а Кеша это знал.
— А кто говорил?
Кеша резко повернулся к Чеботкову, тот пугливо шарахнулся
