Эта идиллическая картина длилась не более двух минут. Потом Женя вдруг повернул голову в сторону камеры, глаза его недобро прищурились, а рот что-то произнес вслух. Из-за гула, издаваемого проезжавшими машинами, фраза была не слышна, но легко читалась по губам и представляла собой стандартную матерную идиому. Инспектора с кружкой тут же как ветром сдуло. Женя тоже скрылся за углом поста. Третий милиционер, не обращая никакого внимания на изменившуюся обстановку, зашел в здание вместе с водителем, ущученным в нарушении правил по вине отечественного автопрома. Минуты три камера снимала пустое крыльцо.
И вдруг в воздухе возник быстро приближавшийся предмет. Сначала он казался точкой, но, по мере сокращения расстояния до объектива, быстро рос в размерах, пока не превратился в кусок белого силикатного кирпича. Хрустнули ломаемые ветки, камера рывком задралась вверх, захватив краешек серого зимнего неба, и раздался чей-то душераздирающий вопль. Съемка прекратилась.
По залу прокатился веселый гогот. Хмара, повысив голос, сказал:
– Молчать!
Смех затих. Капитан продолжил:
– Синяк под глазом – ерунда. Как говорится: на войне – как на войне. Нечего клювом щелкать на работе. А вот за поломанную камеру ответит вся смена!
Неожиданно перед ним появился помощник дежурного по полку. Он сказал несколько негромких слов и Хмара тут же принялся рыскать взглядом по залу. Личный состав инстинктивно уткнулся глазами в сапоги. Найдя склоненную в сторону трибуны макушку Яреева, капитан произнес:
– Яреев, к командиру полка!
Сергей встал и, сопровождаемый сочувствующими взглядами, вышел из зала. Ибо всякий инспектор знал, что к начальнику столь высокого ранга для получения пряников никогда не вызывают. Хмара увязался следом за сержантом.
Перед входом в штабное здание стояли командир полка Павел Григорьевич Дудинцов и слегка опоздавший на занятия Генка Гарколин. Яреев приложил руку к шапке и доложил:
– Товарищ полковник, сержант Яреев по вашему приказанию прибыл.
Хмара ни о чем докладывать не стал, а просто тихо замер рядом с Гарколиным.
Дудинцов раздраженно махнул кулаком в сторону Яреева и спросил у Генки:
– Ты вчера вечером в районе ипподрома моего кума останавливал?
– Какого именно? – переспросил Гарколин. – У вас их много.
– На желтом «Мерседесе». Он по национальности грек.
– А-а-а, – вспомнил Генка. – Фамилия у него Попадаки?
– Да, – подтвердил командир полка. – Что ты сделал с его удостоверением внештатного сотрудника милиции?
– Не видел я никакого удостоверения, – не моргнув глазом, ответил Генка. – Он достал какую-то красную книжечку, она выскочила из его рук и тут же провалилась в решетку ливневой канализации.
– Да? А мне он рассказывал по-другому, – Дудинцов еле сдерживался, чтобы не заорать. – Он мне рассказывал, что ты, изучив его удостоверение, глумливо сказал: «Оп-ля!», – и специально разжал пальцы. А на люк канализации ты встал заранее.
– А там неглубоко, – сообщил Гарколин. – Он удостоверение почти сразу достал.
– А визитную карточку мою он тебе показывал? – поинтересовался командир.
– Да.
– Так почему ты у него права забрал за проезд под запрещающий знак?
– Визиток можно напечатать в любой типографии сколько захочешь. Весь город в визитках. Вон, Яреев подтвердит…
Дудинцов даже не взглянул в сторону напарника Гарколина.
– Конечно, подтвердит, – с сарказмом произнес он. – Как же не подтвердить, если на прошлой неделе он моего племянника на штрафстоянку загнал!
– Так у него водительского удостоверения не было, – пояснил Яреев. – А родственниками вашими действительно представляется половина города.
– Понятно, – командир пожевал губами и сообщил, – в канцелярии лежит рапорт, в котором Гарколин просит разрешить ему поступить в высшее учебное заведение.
Дудинцов, с ехидством взглянув на Хмару, спросил:
– Николай Анатольевич, это ты на нем колбасу резал?
– Нет, не я, – ответил начальник отделения службы.
– Вот видишь, Гарколин, хрен кто признается в порче документов, – довольным голосом сказал командир. – А новый рапорт писать не надо. Лейтенантов у нас навалом. Да еще эти блатные отморозки из юридического института скоро прибудут. А Яреев, я смотрю, выглядит уставшим. Надо ему на КПП отдохнуть.
– Там уже Тягомотин трудится, – доложил Хмара.
– Тягомотин тоже когда-то выходным быть должен. Вот и чередуй.
– Есть! – ответил Хмара.
Гарколин с Яреевым по пути к актовому залу завернули в курилку. Там, закурив, Генка сказал:
– Чертова система! Чтобы получить высшее образование, нужно разрешение командования спрашивать.
– Не переживай, – произнес Сергей. – Григорьич человек отходчивый. Сейчас не подпишет – подпишет через месяц.
Гарколин затянулся и, выдохнув с силой дым, заявил:
– Блин! Поймаю еще раз этого грека – устрою ему крах Византии!
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Яреев.
– Ты чего ржешь? – не понял Генка.
– Вспомнил, как Попадаки решетку монтировкой ковырял!
Они рассмеялись хором.
Занятия, как всегда, закончились в тринадцать часов дня. Весь инспекторский состав вооружили, дали час перерыва и отправили работать. По традиции – нарушители в этот день не требовались. Задача стояла такая: насвистеть немного денег, набрать водки и закуски, быстро сдать оружие и прибыть в укромное место.
У каждого взвода оно было своим. У кого-то – угол в заросшем парке, у других – берег реки, протекавшей по южной окраине города. Сотрудники полка ГАИ раскладывали на поваленных стволах деревьев закуску и начинали еженедельную коллективную пьянку. Если стволов не было, использовали для этого мероприятия капоты личных автомобилей.
На таких сборищах обсуждались вопросы, связанные с исполнением традиций, а также высказывались обиды, которые тут же и решались. До драк не доходило никогда. За этим следили самые старые и опытные сотрудники.
Яреев понял, что он оказался в мини-государстве, а точнее в некоем сообществе людей, которые, стоя на страже закона, имеют свой собственный закон, на порядок отстоящий от общепринятых социальных норм жизни.
Яреев слушал старших и запоминал следующее: «Никогда не трогай близких родственников своих сотрудников. К ним относятся: родные братья и сестры, матери и отцы, бабушки и дедушки, жены и мужья, а также дети. Вся остальная толпа, типа – тещи, тести, двоюродные братья и сестры, племянники всякие и тому подобные жизненные особи – идут по-свойски, то есть за меньшую цену. Любой город станет маленьким для тебя, если будешь отпускать даром всех подряд. И никакого порядка от этого не добавится. У каждого племянника есть куча своих родственников, братьев и сестер. Даже самый большой мегаполис превратится за короткое время в конгломерат особей, которых нельзя будет тронуть. В итоге – штрафовать станет некого! Но первую категорию не трогай вообще! Даже если они бухие! Колхозные гаишники на периферии отпускают даром любых родственников. Но у них совсем иная система. Там можно у этих нарушителей попросить то, что они имеют
