получалось – машина стояла, как вкопанная. Друзья вылезли, покопались в моторе – капризная Победа завелась с пол-оборота. Как ни в чем не бывало, тронулась с места, но, проехав метров пятьдесят, заглохла опять.
– Да, «водила» у нас – ас – высший класс, что и говорить! – издевались дамы.
Так повторялось несколько раз.
– «Ас – высший класс»! – играли в «ладушки» девицы на заднем сидении.
В очередной раз, садясь в машину, Иван виновато глянул на девчат своими пронзительными зелеными глазами и сказал:
– Толкнуть надо бы – иначе стоять будем!
– Так вот Николай пусть и толкнет! – тут же нашлись дамочки.
– Э, нет, – Иван на мгновение задумался, отводя в сторону глаза, – он будет держать руль, а я – жать на педали.
Девицы сразу заподозрили в этих словах какой-то подвох, но какой именно – понять никак не могли. Они сидели в раздумьи: толкать машину офицерским женам было совершенно не к лицу, но не станешь же выжидать непонятно чего! Вздохнули, сняли новые модные туфельки на высоких каблуках и вылезли из машины. Уперевшись в багажник, стали безуспешно пытаться сдвинуть с места «застрявшую» «Победу». Иван же спокойно включил зажигание:
– Будут знать, как обзываться! – сказал он, и машина тут же тронулась с места…
Это произошло так неожиданно, что боевые подруги не удержались и шлепнулись в песок. Глядя вслед удаляющемуся авто, они ждали, что мужья вот-вот остановятся, но не тут-то было – выпустив легкое облачко дыма, Победа скрылась за поворотом.
– Меня, майора, боевого летчика, эта мамзель будет называть «водилой»? – смеясь, возмущался Иван, сидя за рулем ставшей послушной машины, – Да я фрицев в небе в войну на «раз-два» делал, а тут какие-то вертихвостки! – Николай, имевший на своем счету боевых вылетов и наград не меньше, чем у Ивана, поддакивал:
– Вот и пусть теперь чапают на своих двоих – до самого дома!
Оба они в свои тридцать с небольшим, уже повидали в жизни много чего – за их спинами была война. И любили они своих молоденьких жен без памяти – так, как могут любить только лихие летчики, проживающие свой каждый день, как последний – кто его знает, что случится завтра в полете! Они баловали и откармливали этих худышек после голодных военных лет как могли, но «водила» – это уже слишком! Ехидных девиц надо немного проучить – дружно решили пилоты.
…Подруги поднялись с земли, отряхнули песок, налипший на новых платьях, и только тут до них дошел весь размах мужского коварства! Посмотрев друг на друга, скорчили рожицы, и – делать нечего – двинулись домой. Босиком, как вы понимаете – туфли уехали вместе с машиной. А дом был «почти рядом» – всего часа два ходьбы.
– Паразиты, ну паразиты! – причитали босые офицерские жены, увязая ногами в песке. За деревьями садилось неяркое солнце, кололась противная трава, росшая вдоль лесной дороги – прямо зла не хватало на своих коварных мужей и все это безобразие!
Однако за первым же поворотом, в прозрачном сосновом лесочке, они увидели беглецов – веселые парни, небрежно облокотясь на капот, курили свои папироски «Беломорканал».
– Мы не будем больше ехидничать, – честно пообещали жены.
– «Так мы вам и поверили», – подумали автомобилисты, однако смилостивились, посадили девчат в машину и поехали домой.
…Фильдеперсовые новенькие чулочки, надетые по такому случаю, были порваны в клочья, и их пришлось выбросить. Впрочем, мужские носки тоже не стирались, а вовсе выбрасывались по мере их загрязнения – у жен морских летчиков были свои привычки…
Таллинн, 1952 год.
Потом в Риге, в академии ВВС отец повышал квалификацию морского летчика. Нас поселили в центре города, в офицерском общежитии – в квартире большого старинного каменного дома, в комнате с высокими потолками и общей кухней. Отец с утра уходил на занятия, а мы с мамой отправлялись гулять по Риге. Частенько заходили и в кондитерскую, где продавали марципаны – небольшие разноцветные фигурки зверюшек вкусноты необыкновенной. Садились за столик, официант-латыш приносил маме кофе, а мне – тарелочку с марципанами. До сих пор помню их неповторимый вкус!
Но вот курс обучения закончился, мы вернулись в летный полк на остров Эзель и служба отца продолжилась.
Выслуга лет морским летчикам шла в военные годы год за три, а в мирные – год за два. Поэтому в 1955м году, в возрасте 35 лет, отец смог уйти в отставку.
Семья собрала свои нехитрые пожитки и отправилась в путь. Единственным крупным приобретением была новенькая «Победа» – все остальное вместилось в нескольких чемоданах.
С острова Эзеля, где в военном гарнизоне прослужили около пяти лет, плыли на материк, в гражданскую жизнь, на пароме. Огромный паром вез большое количество машин, в том числе и нашу «Победу», его качало, я боялась, что мы утонем, и плакала, а мама смеялась.
Они все счастливо смеялись – компания уволенных в запас офицеров и их семей. А почему бы и нет – ведь было так здорово: военная жизнь закончилась, все, как говорят военные, в полном здравии, у мужчин очень неплохие по тем временам звания.
Отец – майор с приличной пенсией и особым предметом гордости – автомобилем, которых тогда было совсем мало. Всем казалось, что впереди – новая прекрасная жизнь…
… Откуда им было знать, что холодное Баренцево море и бесконечная северная зима для отца навсегда канули в Лету, его звездный час уже пробил, и назывался он «Великая Отечественная война». А мамина огромная трикотажная фабрика «Восход» с множеством красивейших изделий, чудесным ковровым цехом и очаровательной мягкой игрушкой была еще далеко-далеко впереди…
Наконец приехали на родину отца – в город Ставрополь. Он сразу пошел в военкомат – решать вопрос с жильем.
– Заселяются две новые пятиэтажки – возле биофабрики или у верхнего рынка – выбирай. По составу семьи получишь трехкомнатную квартиру, – предложил военком.
– Нет, хочу строиться – чтобы был собственный дом и сад. Давно обещал жене – она станет хозяйкой большого дома, а девочки будут рвать яблоки со своего дерева!
Ему дали участок земли – соток пять, недалеко от центра – на улице Лермонтова, в переулке Ушинского. Этот был как бы «офицерский» переулок – почти каждый дом здесь возводил отставник.
Я помню, как мы с мамой в первый раз пришли посмотреть на наш участок, принесли с собой несколько луковиц нарциссов, посадили. А чернозем в Ставрополе – ветку воткнешь – зацветет весной, так что нарциссы выросли знатные!
Дом строили года три. Мамин брат дядя Володя
