class="p1">Г и р я вернулся. Сверкнул на Панько, на Лизу. Усмешку в усы спрятал:
— А я слышу — двери скрипнули… Думал, что Лиза выходила.
П а н ь к о (в руках картуз вертит). Доброго здоровья, Гнат Архипович!
Г и р я. Здоров, здоров, товарищ секретарь! Каким ветром занесло?..
П а н ь к о. Да вот, кончил дела в сельсовете, шел домой… смотрю — у вас еще светится…
Г и р я. Так-так… Ну что там нового? Что слышно?
П а н ь к о. Есть новости, Гнат Архипович…
Г и р я (серьезно, спокойно). Ты бы, дочка, дала Пантелеймону Петровичу поесть. Что там у тебя?
Л и з а. Немного галушек осталось.
Г и р я. Галушки ж, наверно, холодные… Лучше достань огурцов, нарежь сала или чего…
Л и з а. Может, папаша, яичницу поджарить?
Г и р я. Вот-вот! Пусть человек после трудов своих поест. Знаю, какова эта писанина, да еще в такое тяжкое время… Жалованье, наверно, не платят?..
П а н ь к о. Бумага из уезда пришла — из всех церквей ценные вещи забирать: чаши, кресты золотые, вообще серебро-золото…
Г и р я (серьезно). Гм… Как это — чаши?.. Зачем?
П а н ь к о. На голодных будто бы. Так пишут.
Г и р я (после паузы). Гм… Приедут из уезда, комиссия, или как?
П а н ь к о. Нет, тут… Если на общих собраниях больше половины голосов за это подадут, тогда уже комиссию…
Г и р я. Выходит будто, как народ скажет? Не силой?
П а н ь к о. Да это так только пишется, чтоб бедняки могли командовать… Вот Смык и Копыстка и побежали по хатам…
Г и р я. Ага!.. А собрание когда?
П а н ь к о. Не будет.
Г и р я. Как же… А ведь пишется?
П а н ь к о. Смык говорит, вряд ли беднота соберется… Не дойдут…
Г и р я. Это так. Куда им, сердешным… Не ходят уже, а ползают… Придется, должно быть, отложить?
П а н ь к о. Так Смык хочет, чтобы по хатам подписались, чтоб без собранья это дело сделать…
Г и р я. Что?! А когда?
П а н ь к о. Должно быть, завтра.
Г и р я (даже стул под ним затрещал). Что-о? Завтра? (Встал.) Господи, еще не все! Еще не все!.. Да что они думают — жизнь всю сорвать, как двери с петель? А не позво… (Крикнул на дочку.) А ну там, двигайся быстрее!
Л и з а (удивилась). Папаша!
Стукнули в угловое окно.
Г и р я (не услышал. Взглянул на Панько, потом на дочку). Пантелеймон Петрович того… голодный, верно, наработался, а мы его про то, про се…
Л и з а. Да я и так уж тороплюсь… Пусть лучше Пантелеймон Петрович поможет мне печь растопить.
Г и р я. Еще что скажешь сдуру? (К Панько.) Видели вы такую ленивую девку?
П а н ь к о. А почему же не помочь! Я с удовольствием… Раз-два — левой! К вашим услугам, молодая хозяйка!
Л и з а. Сейчас же идите на кухню и растопите мне печь! Солома и кизяк в сенях…
П а н ь к о (стукнул, скрипнул сапожками). Рад стараться! (Ушел.)
Л и з а (взволнованному отцу). Кто-то стукнул в окно. Должно быть, Годованый. Потом расспросите. (Ушла.)
Гиря взглянул на окно. Пошел открывать дверь.
7
Пришли двое: д е д с п а л к о й и высокий, дородный мужчина — Г о д о в а н ы й.
Д е д с п а л к о й (отряхнул снег). Насилу добрались. Если бы ты знал, как метет, бушует, крутит. Прямо тебе целая ливоруция. А тут еще Ларивон чуть дубиной не заехал…
Г о д о в а н ы й. Стережет, как часовой на посту. Насилу угомонили. Фу! А мы к вам, Гнат Архипович, пришли. Не знаете ли вы…
Д е д с п а л к о й (перебил). Чего это Смык и Копыстка…
Г и р я. По хатам бегают?
Д е д с п а л к о й. Эге… Неужели знаешь?
Г и р я. Знаю.
Г о д о в а н ы й. Кто сказал?
Г и р я. А есть такие. (Показал на двери.) Покуда не так громко разговаривайте, потому…
Г о д о в а н ы й. Ага! Молодец у вас девка!
Г и р я. Да уж свое дело знает.
Г о д о в а н ы й. Так вот мы к вам. Что это значит, что они по хатам бегают?
Д е д с п а л к о й. Смотри, как бы чего не вышло, чтоб ты знал…
Г и р я. А уже выходит! Я даже за вами сестриц думал послать…
Г о д о в а н ы й. Вот как!
Г и р я. Выходит так, от архиерея через монашек было предупреждение: завтра заберут из церкви чашу и крест… Пришла такая бумага… Говорится в ней, чтобы это делалось на общих собраниях по народному решению, да Смык и Копыстка не дураки. Знают, что вся беднота на собрание не доберется, так они и махнули по дворам — своих подписывать… Думают без собрания это дело сделать…
Пауза. Сыпнуло снегом в окно.
Г о д о в а н ы й (даже за голову схватился). Да неужели же так и заберут?
Д е д с п а л к о й. А?..
Гиря молча поправляет лампадку.
Г о д о в а н ы й. Ну как же, Гнат Петрович?
Г и р я (перекрестился). Пора!
Д е д с п а л к о й. Что ты, Гнат?
Г и р я. Пора, говорю!
Переглянулись Гиря и Годованый. Друг друга поняли.
Г о д о в а н ы й (после паузы). Так бьем тревогу!
Г и р я. Да.
Д е д с п а л к о й (поднял брови). Да что это — не понимаю.
Г о д о в а н ы й. Это, дед Онисько, такой военный сигнал есть — тревога. Чтобы, значит, ать-два — и все как один на ногах!
Д е д с п а л к о й. Ага-ага!.. Теперь ясное дело.
Г и р я. Рано на рассвете сестрицы пойдут по нашим хатам. Будут говорить: не поддавайтесь, и креста да чаши святой — никому. Потому скоро, дескать, конец коммуне…
Д е д с п а л к о й. И большевистскому движению, чтоб говорили.
Г и р я. А приходит-таки конец им!.. Вот и золото из церквей забирают, чтоб было на что по заграницам жить. Не допустим, господи!
Г о д о в а н ы й. А если случится что?
Г и р я. Во все колокола ударим, с хуторов людей созовем, стеной встанем!
Г о д о в а н ы й. Да нет, я про протчее…
Г и р я (подняв брови). Вы думаете?
Г о д о в а н ы й. А если не обойдется?
Пауза. Треснуло в лампадке. На лице у Гири тени заиграли. Поправил лампадку и глухо промолвил:
— Ну, что же… и про такой случай есть человек.
Г о д о в а н ы й. Кто?
Д е д с п а л к о й. А я опять не понимаю, что к чему?
Г о д о в а н ы й. Помолчите, дедушка. (Гире.) Кто?
Г и р я. Ларивон!
Г о д о в а н ы й (неожиданно, весело). Ха-ха-ха! Это уже иллюзион!
Г и р я (задело его). Не верите?
Г о д о в а н ы й. Да… Глухой же и немой. Как говорили у нас, у драгунов, — идиот!
Г и р я. Хотите, при вас наведу его на путь? (Крикнул в другую комнату.) Войдите-ка, сестрицы, сюда!..
Неслышно появились м о н а ш к и. Гиря к ним:
— Побегите которая-нибудь да позовите Ларивона. Он там возле овина или возле церкви. Через садик идите!
М о н а ш к и метнулись вдвоем.
Г о д о в а н ы й. Зря языком трепать будете — он же не понимает!..
Г и р я. Вы меня, верно, дураком считаете?
Г о д о в а н ы й. Да нет! Я Ларивона дураком считаю.
Г и р я. А не такой уж он дурной. Я ему на пальцах и знаками про царя и про коммуну — про все. Да и сам он видел, как обыскивали, как хлеб забирали… Он так зол на комбеды… что держись.
Г о д о в а н ы й. Ох, такой ли он до самого донышка?
8
Вернулись м о н а ш к и. За ними, засыпанный снегом, протиснулся Л а р и о н. Без
