на Кавминводах, представляешь, как хорошо! Города чистенькие, все в порядок приводят.
– Видите ли, – ответил я, – я, как в девяностые училище закончил, с тех пор ни разу на Ставрополье не был. Тогда, помню, грязновато было.
– О! – воскликнул Михаил Михайлович. – Это когда было! Сейчас все по-другому. Сейчас – красота! В Пятигорске на Провал дорогу сделали, памятник Бендеру поставили – все ему нос натирают, – он усмехнулся. – Стоит себе с блестящим носом, билетики продает. В Ессентуках так вообще был один мэр – такой молодец! В центре на площади фонтан сделал, прямо из асфальта бьет, огромными струями – все смотреть на него ходят, парк обустроил, ванные, грязелечебницу нашу знаменитую в порядок привел, дачи эти дореволюционные отреставрировал, и вообще! Знаешь, там на въезде в город, со стороны Заполотнянского района, плакат большой висит: «Город, в котором хочется жить!» Вот уж точно.
Мы говорили еще немного, вспоминали знакомые нам обоим места. Потом я предложил Михаилу Михайловичу поспать до утра. Он, усталый от блужданий по лесу, размягченный крепким напитком, лег на составленные в ряд стулья и сразу уснул. Я, чувствуя, что меня тоже клонит ко сну, выпил еще кофе. В голове прояснилось. Дождь стихал. В начале пятого дверь в аппаратную открылась, и вошли Елена Васильевна с Новиковым. У солдата был немного помятый вид.
– Вот, – сказала Елена Васильевна, – привела нашего ловеласа. Ты, – обратилась она к механику, – когда демобилизуешься, мы тебе в военном билете учетную специальность «Казанова» впишем.
Новиков улыбался, воспринимая слова Елены Васильевны как похвалу. Я сказал о грибнике.
– Да мы уж знаем, – Елена Васильевна села в кресло у пульта управления и налила себе чаю.
– Ну вот что, – предложила она, – вы, товарищ капитан, ложитесь-ка покемарьте немного, все-таки мы тут всю ночь болтались, а вы дежурили. Теперь сами последим за всем, до смены недолго.
Я с радостью принял предложение техника. Выпитый кофе на меня уже не действовал, начинала болеть голова. Я собрал еще несколько стульев, отнес их за длинный ряд стоек аппаратуры частотного уплотнения, положил под голову бушлат, лег. В висках тихо-тихо стучала кровь, будто колеса поезда на шпалах. «Город, в котором хочется жить!» – перед глазами ясно, как в цветном кино на огромном экране, предстала дорога из Кисловодска в Ессентуки: сначала зеленые низки горки, потом равнина, учебный аэродром, на нем похожие на игрушки аэропланы, справа дачи, впереди, весь в каштанах, липах, платанах город, уютный, теплый – красные кирпичные домики еще шестидесятых годов, дворы с беседками и лавочками, на улицах торгуют яблоками, грушами, сливами, алычой из местных садов, да и вокруг – один сплошной сад: каждый двор будто распирает плодами, нависающими над заборами.
А ведь и Ставрополь – город-сад, подумал я. Родители жили в многоэтажке в Промышленном районе, и все равно выйдешь прогуляться с друзьями – наешься тутовника, который растет вдоль каждой улицы: черный, белый, розовый. Я вспомнил, что в нашем дворе старики играли в домино, а столик был под абрикосом – ужасно вкусным. Мы лазали по дереву, сбивали плоды, и они иногда падали на стол к играющим, смешивая черные костяшки. Дедушка с длинной тростью поднимал ее, потрясал в воздухе, грозя нам «расправой».
– Избаловались ставропольцы, – ворчал он. – На каждом углу абрикосы…
Теперь я вдруг вспомнил еще, почему мне так нравились полевые занятия в военном училище. Учебная площадка была у Новомарьевки – степного села за городом. Обычно мы шли туда двумя ротами в конце августа, в самую жару, обливались пóтом, вымазывались в земле. Но какой же вкусный там кизил! Идешь в цепи в учебную атаку, нет-нет, да и сорвешь с куста багровую сочную ягоду. Бывает, наберешь кизила полный карман, а потом во время перекура сидишь на горячем камне, ешь его и смотришь в степь. Можно и глаза закрыть, и не знать даже, где находишься, а все равно поймешь, что в ставропольской степи – воздух насыщен ароматом полыни, чабреца, душицы. Ладони щекочет ковыль: его волны идут в дальнюю даль, к берегам огромного Сенгилеевского озера. А за ним травяной океан без края плещется под таким высоким небом, какого не бывает нигде. В августе оно совсем прозрачное, хрустальное, тонкие перистые облака светятся белым сиянием на голубом. «Цвет небесный, синий цвет полюбил я с малых лет… – вспомнил я стихи. – И теперь, когда достиг я вершины дней своих, в жертву остальным цветам голубого не отдам». Кавказские горы тоже синие, подумал я. Поздней весной и летом они темно-синие, а над ущельями – лазурное небо. Не бывает здесь, в Подмосковье, такого неба.
Руки и ноги мои уже сковал сон, а в голове еще проносились неясные мысли. Мне вдруг на мгновение почудилось, что я лежу не на стульях за стойкой аппаратуры, а дома и что можно прямо сейчас встать, поехать на автостанцию, купить билет и через три часа быть уже в Теберде или Пятигорске. И я даже на секунду решил так и сделать, потом снова вспомнил, что нахожусь в Молодежном, и мне показалось такой странной, противоестественной невозможность поехать в Пятигорск, что в полусне я уже не верил самому себе, не осознавал ясно, где я. Перед глазами все расплывалось, тело становилось легким, невесомым, огоньки датчиков сливались в длинные тонкие полоски света. Мне мерещилось, будто я и вправду в космическом корабле, и сейчас прямо от звезд спущусь на вершину Стрижамента и на заре пойду пешком в золотые поля подсолнуха между плоскими горами со срезанными вершинами…
– Товарищ капитан, товарищ капитан, – Новиков теребил меня за рукав. – Вставайте, меняться пора.
Я поднялся, выпил кофе, сделал запись в журнале. Работы все еще не было – правительственная связь нуждалась в нашем спутнике. Прибыла утренняя смена, мы сдали аппаратную и вышли на улицу. Дождь кончился, хотя хмурое серое небо обещало долгую непогоду. Все-таки я решил идти домой пешком: хотел немного размяться. Михаилу Михайловичу я объяснил, как добраться до Слизнево, мы обменялись телефонами, обнялись. Смена села в автобус, отправилась в городок.
Я вышел на бетонную дорогу и пошел, думая о том, бегать мне сегодня или нет. Вдруг мне снова пришла в голову странная мысль, что сейчас самое время бегать в парке Победы в Ставрополе – людей уже не так много, как во время отпусков, летние кафе не жарят шашлыки, аллеи свободны и просторны, много воздуха. Да и вообще трасса для бега в парке почти идеальная – ровная-ровная. Я вспомнил, как впервые попал на спортивные сборы в Кисловодск. Нашу команду
