— Но сэр Малькольм… Не сердитесь… Эта ваша книга… Что ни говори, странное совпадение!
— Совпадение или нет, только вы не имели права обращаться со мной, как с обыкновенным преступником. Вы сильно огорчили меня, Дуглас!
— Дорогой друг, пожалуйста, примите мои извинения. Нынче утром я и впрямь был не в духе. Госпожа Форбс, моя супруга, уж не знаю, какая муха ее укусила, решила сорвать на мне зло.
— Но разве это повод выплескивать раздражение на старого друга?
— Ах, сэр Малькольм, я сражен наповал. Что же мне сделать, чтобы вы меня простили?
Благородный сыщик улыбнулся и по-дружески положил руку на плечо старшему инспектору:
— Чтобы я вас простил? Передайте это дело мне. Уж очень оно интересное.
— Договорились! Прямо сейчас позвоню майору Тернеру и поставлю его в известность.
— Только осторожно! Ни вы, ни Финдли не вздумайте проговориться о том, что было на трупе и рядом с ним. Мы ни о чем не догадываемся. Пусть это пока будет тайной.
— Хорошо, сэр. Понятно, сэр. К вашим услугам, сэр Малькольм.
Форбс в сильном смущении вышел, лейтенант последовал за ним. Тернер был в Скотланд-Ярде большим начальником. Он ценил помощь сэра Малькольма Айвори и его особые методы. Поэтому ничуть не удивился решению этого незаурядного сыщика, а сэр Айвори меж тем вернулся в маленькую гостиную и принялся внимательно осматривать ее убранство.
На стенах висели африканские маски. Они чередовались со вставленными в рамы декоративными досками догонской[4]работы. В большой витрине стояли статуэтки, изображавшие воинов и женщин баконго[5]и сенуфо,[6]а также каких-то животных неизвестного вида. Маленькая обезьянка, стоя на задних лапах, держалась за живот, который, казалось, готов был лопнуть. Не иначе как она собиралась породить целый мир.
Эмма Адамс вышла, вернее, выбежала из гостиной, где только что узнала о смерти сына. Совсем потеряв голову, она, конечно, поспешила к себе в комнату рассказать обо всем дочери Элис. Мартин Даллингтон подошел к сэру Малькольму и сказал:
— Все это безделушки. Настоящие сокровища находятся у меня, как я говорю, в музее. В такие трудные минуты, как сейчас, пожалуй, только страсть и может спасти от жестокой хандры.
— Охотно верю. На страдания госпожи Адамс нельзя смотреть без боли.
— Она любила Кевина безумно. Опекала по-всякому, потакала всем прихотям, особенно после смерти мужа. Она баловала его, и даже слишком, а он, надо заметить, платил ей неблагодарностью… Видите ли, по развитию он был отсталый мальчик, но хотел самостоятельности, независимости, хотел освободиться от чересчур навязчивой материнской заботы.
— Сколько ему было лет?
— Двадцать восемь.
— Чем занимался?
— Ничем. Он, знаете ли, принадлежал к числу так называемых вечных студентов, и в пивной его можно было видеть куда чаще, чем в университетской аудитории…
— Понятно. А ваша невеста, мисс Элис…
— О, тут совсем другое дело! Она была моей студенткой и блестяще прошла стажировку в Британском музее, куда я ее рекомендовал. Из нее выйдет прекрасный этнолог, она пойдет по стопам отца. К тому же она Лев, восходящий к Раку. Лев наделяет ее энергией солнца, а Рак погружает в бездны ночных вод. Превосходное сочетание!
— Не сомневаюсь, — заметил сэр Малькольм, думая уже совсем о другом.
В этот миг в гостиную точно безумная влетела Элис Адамс.
— Что мама такое говорит? Этого не может быть!
Она обладала той красотой, которую не могут омрачить даже самые скорбные обстоятельства. Тонкая талия придавала ее фигуре безупречную стройность. Умное, с тонкими чертами лицо обрамляли черные волосы, подстриженные коротко, под мальчишку. Не в силах сдержать слезы, Элис бросилась к жениху, тот нежно заключил ее в объятия. И она безудержно разрыдалась.
— Это ужасно… ужасно, — повторял Даллингтон.
Они стояли так, в объятиях друг друга, несколько минут. Дуглас Форбс, позвонив по телефону, вернулся в гостиную и, глянув на убитую горем пару, не сдержался и проронил слезу. У этого здоровяка, даже скорее увальня, не знавшего вкуса в одежде, оказывается, была легкоранимая душа. Наконец Элис Адамс высвободилась из объятий жениха и только тогда заметила двух сыщиков, тоже находившихся в гостинице.
— Простите… Мартин, кто эти люди?
— Мой друг сэр Малькольм Айвори и офицер Скотланд-Ярда.
Девушка утерла слезы.
— Сэр Малькольм, мой жених много о вас рассказывал. Вы, кажется, состоите с ним в одном клубе, правда?
— Правда, мисс. Примите мои соболезнования.
— А вы, сэр, из полиции? — спросила она.
— Старший инспектор Дуглас Форбс!
— Вы по поводу смерти моего брата?
Даллингтон тут же объяснил:
— Кевин умер при довольно странных обстоятельствах. Я скрыл это от вашей матушки, но, как мне сообщили эти джентльмены, его закололи острогой.
Элис как будто сильно удивилась и в полном недоумении спросила:
— Как это? Острогой? Неужели, Мартин, той самой, которую у вас украли?
— Да, кажется, моей — именно ею и было совершено это постылое злодеяние.
— Боже мой! — Только этот стон и вырвался вдруг из широко разомкнувшихся уст Элис Адамс.
Она так и стояла с открытым ртом долго-долго, потом у нее задрожали веки, а тело повело в сторону. И, не успев схватиться за пиджак Даллингтона, она упала без чувств прямо на ковер.
Глава 5
Как только Элис Адамс пришла в себя, она тут же устремилась на второй этаж к матери, чтобы разделить с нею горе. Жених тоже пошел наверх вместе с невестой и, побыв недолго с несчастными женщинами, скромно удалился. Вскоре вернувшись к двум сыщикам, он повел их в другие комнаты, которые называл музеем.
В этих комнатах царил полный хаос. Великое множество туземных поделок было собрано здесь в беспорядке, логику которого мог постичь разве что сам профессор. Сэр Малькольм узнал кое-какое оружие — томагавки, дротики и ятаганы, а также украшенные оперением головные уборы индейцев сиу, тотемы, ритуальные барабаны, подвесные колокольчики, мандалы[7]и всевозможные маски. Словом, здесь хранились символические предметы со всех концов света, сэр Малькольм настолько этому удивился, что не удержался и спросил:
