чередование эпизодов. При очевидной установке автора на занимательность повествования, на уровне композиции эта установка практически не реализуется. Начальные главы, содержащие историю Сунь У-куна, лишь в незначительной мере усложняют композицию, не нарушая, однако, избранного автором последовательного во времени чередования эпизодов. Сюжет о Сунь У-куне только отдаляет в мифологическое прошлое исходную точку развертывания повествовательной хронологии.
Отсутствие стремления усложить композицию объясняется особенностью сюжета, положенного в основу повествования. Как и любой эпический сюжет, сюжет о паломничестве в Индию был сам по себе почти лишен всякой занимательности, ибо был прекрасно известен читателям. Исследуя эту особенность эпических сюжетов, М. М. Бахтин подчеркивал: «Специфический «интерес конца» в отношении эпического материала аболютно исключен как по внутренним, так и по внешним мотивам (сюжетная сторона предания была заранее вся известна). Специфический «интерес конца» (чем кончится?) и специфический «интерес продолжения» (что будет дальше?) характерны только для романа… »17
В нашем случае читатель не сомневался, что Сюань-цзан добудет сутры и привезет их в Китай – «интерес конца» снят этим начисто. Однако при отсутствии интереса к тому, что случится, остается интерес к тому, как все это произойдет. Этот аспект повествования автор и стремился сделать как можно более занимательным, вот почему на нем, а не на общей композиции У Чэн-энь и сосредоточил свое внимание. Поэтому в первую очередь писателя интересует композиция отдельного эпизода, а не композиционное соположение эпизодов между собой. Поэтому эпизод, как правило, либо равен главе, либо меньше главы и очень редко выходит за ее пределы.
Все повествование организуется как бы на трех параллельных уровнях, имеющих сходные композиционные модели. Первый уровень, событийный, наиболее тесно связан с каноническим сюжетом о паломничестве на Запад; на этом уровне происходит основное действие. Композиция этого уровня – цепь эпизодов, которые образуют путь паломников; цель – Индия и священные книги. Второй уровень, мотивировочный, состоит из череды препятствий, число которых задано заранее: 81 . Если на первом уровне паломники могут надеяться избежать препятствий, не столкнуться с врагом и т. п., то на втором уровне избежать запланированного свыше испытания невозможно. Наконец, третий уровень, мистический, обеспечивает мотивировку не отдельных эпизодов, а всего сюжета, вообще земного бытия героев. На этом уровне заранее предусмотрено все: автор еще только рассказывает историю Сунь У-куна, и о паломничестве как будто бы никто еще ничего не знает, а уже говорится следующее: «По окончании срока наказания (Сунь У-куна. – А. Р. ) сюда прибудет тот, кому предначертано освободить обезьяну… волею Будды отправится он (Сунь У-кун. – А. Р. ) на Запад… В конце концов отринет гнет Будды – только бы дождаться, когда при Танской династии появится святой монах» (гл. 7).
По существу, по этим уровням распределены и роли, отведенные героям произведения. Так, Сюань-цзан, наиболее однозначная фигура повествования, реально деятелен только на первом, событийном, уровне: он в состоянии преодолевать самостоятельно (и то не всегда) самые примитивные препятствия – холод, неудобства, тяготы пути, которые не входят в заданное число 81 . Второй уровень, соответствующий как раз сакральному набору испытаний, – это уровень действий чудесных помощников Танского монаха. Именно на этом уровне оправдывается их участие в паломничестве; главную роль здесь играет Сунь У-кун. Он же осуществляет связь с высшим, третьим, уровнем, где его собственных сил оказывается недостаточно и он призывает на помощь самого Будду, который и оказывает через своих помощников (бодисатв) поддержку паломникам.
Интересно, что композиционное завершение в рамках «Сиюцзи» получают только два первых уровня. Третий не имеет ни истока, ни итога. На первом уровне традиционный сюжет получает вполне каноническикую концовку: император Тай-цзун встречает Сюань-цзана, который вернулся из паломничества. Завершается этот сюжетный и композиционный уровень сценой чтения священных книг, неожиданно прерванной появлением посланцев Будды, прибывших за Сюань-цзаном и его спутниками. Интересно отметить, что это неожиданное по видимости появление восьми хранителей Будды на самом деле вполне предугадано Танским монахом. Очевидно, что для него приказ – «положи священные книги и тетради, ты, собирающийся их читать! » – отнюдь не был неожиданным, и он готов был его услышать. Поэтому, не мешкая ни минуты, «находившиеся внизу у помоста Сунь У-кун и остальные ученики Танского монаха, а также белый конь, тут же, прямо с земли, поднялись в воздух. Танский наставник, оставив священные книги, тоже поднялся на воздух… и вознесся на девятое небо. Император Тай-цзун и его многочисленные придворные пришли в полное замешательство… » Так происходит композиционное завершение событийного сюжета с одновременным переходом на следующий уровень повествования. Дополнительным знаком этого перехода служат стихи, в которых впервые после возвращения паломников в Китай упоминается не только о трудностях, связанных с дальней дорогой, но и об испытаниях, условно отнесенных нами ко второму уровню: «Преодолел восемьдесят испытаний, а потом еще одно… » Таким образом, все дальнейшее происходит пред ликом Будды, который и объясняет первопричину всех событий. «Праведный монах, – молвил Будда Татагата, – в прошлой своей жизни ты был моим вторым учеником и носил имя Золотой кузнечик. Но так как ты не хотел слушать моих поучений и отнесся невнимательно к нашему великому учению, я понизил тебя и в наказание направил в восточные земли. Ныне, к моему великому удовольствию, ты обратился к истинному учению, строго соблюдаешь его, отправился за священными книгами и весьма отличился, совершив подвиг. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Будды Добродетельных заслуг сандалового дерева». Высоких наград удостоились и спутники Танского монаха. Так композиционно завершается действие и на втором, мотивировочном, уровне и переходит на третий, мистический, который разомкнут и не имеет умопостигаемого конца. «Вот и достигли наши путники истинного перерождения» – эти слова, скорее, указывают на начало нового пути: «Взысканы милостью Будды паломники, достигли врат Пустоты».
Наши соображения об общей композиции «Сиюцзи» будут неполными, если не сказать несколько слов о композиционной роли стихов применительно к общей композиции произведения.
Особую композиционную роль играет стихотворение, открывающее книгу. Это – своеобразная рамка текста, отграничивающая художественный вымысел от действительности, отмечающая начало повествования. Как отмечает Ю. М. Лотман, «для многих мифов или текстов Средневековья будет характерна повышенная роль начала как основной границы. Это будет соответствовать противопоставлению существующего как сотворенного – несуществующему. Акт творения-создания есть акт начала»18.
Хаос первичный единым был,
С небом сливалась Земля.
Простор без границ, безбрежная ширь,
Людей нигде не видать.
С тех пор как хаос Паньгу всколыхнул,
И Небо воздвиг над Землей,
И замутненность от чистоты
Уразумел отличить, —
Небо,
