– А Савила сказала, что леший… – получилось обиженно.
– Все верно, Лаврентий Петрович, так и есть. Егор, её отец, наш единственный коричневый на всю округу, до самой Костромы. А у леших как? Своих женщин нет, сами знаете – бобылями живут. Нигде подолгу не задерживаются. Пацанят раз в сто лет от зелёных ведьм приживают. Егор – исключение. Как нашу Татьяну увидел, так и остался. Родилась девочка. Он у нас участковый лесничий. За водоёмы тоже он отвечает. И растительность, и живность, всё к нему льнёт, всё его слушается. Одно слово – коричневый.
– Что замолчала?
– Так спрашивайте, мастер!
Всё. Теперь так и будет мастером звать всем на посмешище. «Спрашивайте, мастер!» Спросишь тут, когда всё с ног на голову перевернулось. Влюблённый леший – это ещё лучше, чем вторая светлая Анна. Да и родительское везение нереальное. Не поскупилась сила. Ленту даже пришлось себе напомнить, что завидовать некрасиво.
Дальнейшие расспросы прояснили весьма интересную картину. Светлую дочку лешего с рождения приучали к своей природе, а также к природе окружающей, среди которой она росла, одновременно близко и далеко от людей – на речном островке. Переплыть их прекрасную реку Которосль в том месте, где они поставили дом, по словам Айгуль, мог и ребёнок. Вот Аннушка и переплывала. И в том месте, и во многих остальных. В итоге плавала за сборную района. Оставила спорт только в медучилище.
Сначала хотела идти на ветеринара, но справедливо рассудила, что тут её уже мало кто чему научит, поэтому выучилась на медсестру и с тех пор работала в поликлинике в Ростове. Жила пока родителями, но всё чаще оставалась у жениха в Выхино, в этой самой маленькой деревеньке, где жила сама Айгуль и где сейчас находился Лент.
Айа ткнула пальцем в каком-то направлении «тут недалеко» и отвлеклась на душещипательную историю о том, как молодой художник приехал однажды из Питера «на этюды», отписал свои поля и пастбища, и остался на постоянное место жительства. Говорила она долго. Подробности показались Ленту ненужными, но одну деталь он про себя отметил – развивать в мужчинах оседлость женщины этого рода умеют.
Когда поток охов и ахов по поводу «прекрасной пары» наконец иссяк, разговор вернулся к насущному. Итак, светлая девочка Анна – невыносимое для Лента сочетание, – оказалась любознательной и на волю условностей не сдалась. Что значит «светлым не положено»? Что отец делает, то и ей надо! В итоге, росла она такой «оторвой», да простит мастер Айе такое грубое слово, что она иногда сомневалась, что ребёнок не убьётся. В болота и заводи лезла, как к себе домой, и всё больше ночами. Всех водяных местных за хвосты перетаскала. Мавок «построила» – трусятся, но из деревьев выходят по щелчку её пальцев. А уж живность всякая… – медведи и волки сюда не доходят, но кто поменьше, бобры, зайцы, эти все – её. Как и птицы, и земноводные. Тритоны, землянки, жабы…
Пришлось Айу прервать. Для портрета ходока перечисленного хватало. Даром что светлая, девчонка выросла настоящей лешей! А как, интересно, у них дамы называются?
– Не знаю, мастер, может, кикиморами, если из народного фольклора, но я среди коричневых женщин не встречала. Кроме Аньки.
Лент хмыкнул – если говорить вот так, не Анна, а Анька, то восприятие облегчается.
– Как ночью, в грязи перемазанная, ко мне на порог какую-нибудь выхухоль притарабанит: «Вылечи, Айечка», то вылитая кикимора!
Ясно. В принципе, дальше расспрашивать смысла не имело. Заигралась светлая, а вернее, доигралась. Об удивительных адаптационных способностях светлых ему было известно доподлинно. Им только задачу поставь. Алевтина, вон, рассказывала, что один такой по причине дел амурных научился оборачиваться волком, то есть де факто стал самым натуральным оборотнем.
– Ну, и зачем кикиморе за Черту понадобилось?! – Лент планировал прозвучать грозно, но получилось не очень, перед глазами так и стояла замызганная девчонка с крысой. Ведь выхухоль – это крыса, да?
На вопрос «зачем» Айа ответила лаконично: – Так, за тем же, Лаврентий Петрович! Тварь какую-то отпускать не захотела. Ночью нашла, к утру домой приволокла, ведь дом на уши поставила, а вылечить не смогла. Кто знает, может, той твари время пришло, но Аньке ж никто не указ! Достану, говорит. И прямо на глазах Татьяны и Егора исчезла. Правда, вернулась быстро, но без животного и сама не своя. Развернулась и ушла в лес. Егор за ней, а ему навстречу – бабай с мешком, дух ночной, домовой без домовухи, ну, шатун. И это после рассвета!
Лент кивнул, якобы понимая. На самом деле никаких домовых видеть ему в жизни не доводилось. Он вообще был уверен, что их перебили ещё до его появления на свет.
– Невиданное дело, Лаврентий Петрович! Шатун! Среди бела дня! Навстречу тёмному! Они же нас, как огня, боятся! Коричневых, конечно, меньше, но всё же… Жаль, Егору некогда было разбираться – вернулся, жену предупредил и обратно в лес, Аньку искать. Татьяна ждала его, пока по хате мокрые следы пошли – тогда испугалась и ко мне прибежала. Кто знает, что за жуть припёрлась в дом с болота. Егор говорит, баланс сдвинулся, нежить на север движется, всё больше лесом, но не боятся ни лугов, ни солнечного света, идут себе и идут, и ни на какие его уговоры не реагируют. Ну, я, конечно, сразу позвонила Савиле.
– Позвонила? Интересно, как? У вас же здесь сигнала нет нигде.
– Через вай-фай, – с готовностью сообщила Айа. – Подключайтесь к любому, мастер, мы здесь паролями не балуемся. Есть и городская линия, если что.
Смотри-ка! Бабаи, кикиморы… а телефон-интернет проведены!
– Ладно, понял. Аньку-то нашли?
– Пришла. За полночь. Перед вашим приездом уже. Всю ночь чемоданы собирала, а утром заехал за ней её художник и увёз. Это я уже сейчас узнала. От соседей.
Надо будет – догоним, ничуть не расстроился Лент, это успеется, сначала он познакомится с родителями этого чудо-ребёнка. Ибо, как известно, натуру предопределяет воспитание.
Глава 4Перед тем, как наведаться к Емельяновым, именно так величали здесь эту чету, Лент проверил точки доступа к интернету. Их оказалось несколько, все с хорошим сигналом и без паролей. Выбрал первую попавшуюся и тут же оглох от писка принятых сообщений. Что-то новенькое, он давно не был так востребован. Во времена ведьмацкой практики случалось, но в последовавшем за этим синем периоде – нет.
Как ни странно, все сообщения, полученные с разных номеров и в разных приложениях, содержали одни и те же слова: «перезвони Розе».
Это можно. И откладывать, пожалуй, не стоило, и не только из-за настойчивости просьб, из субординации тоже: всё же Роза как-никак – глава жёлтого клана. Но по которому из номеров звонить? Поразмыслив немного, Лент выудил из списка питерский городской и не ошибся – Роза ответила сразу.
– Мальчик мой! – от чётко различимого облегчения в её голосе Лент растерялся и задержался с ответным приветствием. А Роза ждать не собиралась – как только вышла из глубокого выдоха, сразу перешла на встревоженный монолог: – Милый, будь осторожен! Я говорила с Савилой, знаю о леших, но ты должен знать и о нашей беде. Чернокнижники. Я получаю отчёты о массовой передислокации. Они берут бессрочные отпуска и уезжают. Едут не на курорты, а в Ярославскую область. Ты ведь там? Не бывает таких совпадений, дружок.
