недоверием спросила я.
— Кто? Лерой? Да, знает.
— Я видела его сегодня ночью.
— Это исключено. Его нет в городе, — Алестер как-то нервно улыбнулся. — И долго еще не будет.
— Почему это? — я насторожилась.
— Не уверен, что сейчас подходящее время говорить об этом.
— Скажите, прошу вас.
— На него готовилось покушение, серьезное покушение. Ему пришлось скрыться на некоторое время. Исчезнуть со всех радаров.
— А как же Калэб? — я подалась чуть вперед.
— С ним всё в полном порядке. Сейчас находится под усиленной охраной. Им нужен Лерой, ведется жесткая охота за ним. Он убил высокопоставленного чиновника, такое не прощается.
Сердце беспокойно забилось в груди. Так вот почему он так поступил. Отправил Калэба в пансион еще так спешно. А я ведь этому даже значения не придала. В тот же день отправили и меня. Но… Черт, почему именно в бордель? Неужели не было другого входа?
— Я уже поговорил с докторами, завтра я заберу тебя к себе. Там будет гораздо безопасней, — Алестер встал на ноги.
— Это его распоряжение?
— Нет, — Коулман направился к дверям. — Это мое решение. Не знаю, о чем думает Лерой, но в ту дыру я тебя не верну.
Такое заявление ошарашило, и на миг я даже потеряла дар речи. Сложно было анализировать свои эмоции, когда в голове всё еще звучали отголоски наркоза.
— Алестер! — окликнула я его, когда мужчина собирался покинуть палату. — А что врачи говорят? Меня крепко отлупили, все органы хоть на месте?
Он задержался на секунду у дверей, а затем вышел прочь, так и не ответив на мой вопрос. От всей полученной информации начала болеть голова, несмотря на все сопротивления, мое сознание погрузилось в сон.
3
Я не могла в это поверить. Мозг усердно отторгал только что полученную информацию. Казалось, что всё происходило не со мной. С кем-то другим, кого я не знаю, но уж точно не со мной. Кто я? Просто существо, просто неприкаянная тень. С такими как я могло произойти всё что угодно, но только не это. Вся сложившаяся ситуация казалась такой же аномально нереальной, как если бы Дьявол, например, припал к моим ногам, моля о прощении и нашептывая признания в любви.
Мозг будто бы завис. Будто бы внезапно закоротило какой-то жизненно важный нейрон. Я продолжала дышать, слышать, жить, в конце концов, но взгляд уперся в одну точку, тело совсем не двигалось. Я сидела на больничной койке и, наверное, напоминала куклу… Обезображенную, с порванными ниточками, сломанную куклу.
Кто-то вколол мне успокоительное, видимо, опасаясь, что я вот-вот мог начать биться в истерике. Не знаю, не уверена, что мне на это хватило бы сил. Рядом со мной сидела Амис. Я могла только недоумевать, как ей удалось отпроситься у Блэйка. Впрочем, он временами бывал слабохарактерным и, если правильно надавить на болезненные точки, он быстро сдавался. Подруга хорошо знала об этих уязвимых местах, правда, не всегда могла ими воспользоваться. Если где-то рядом шастала Агнес, то Блэйка было невозможно продавить. Но, похоже, в этот раз Амис всё-таки повезло.
Алестера я не видела, хотя сейчас его компания мне совсем не повредила бы. Доктор и медсестра вышли. Я всё также продолжала сверлить невидящим взглядом одну точку, рассеянную в светлом пространстве больничной палаты. Не было ни слез, ни истерик. Я уже давно превратилась в выжженное поле, на котором вряд ли что-то когда-то снова сможет зацвести.
— Мотылёк, — нежно произнесла прошлое имя Амис, накрыв своей теплой ладонью с изящными длинными пальцами мою холодную как лед руку.
— Розмари, — тихо поправила я.
— Что?
— Меня зовут Розмари. Это мое настоящее имя. Розмари Энн Маерз, если быть точной.
— Откуда ты узнала его?
— Он достал откуда-то информацию обо мне, — тихий голос предательски дрогнул, механизм запустился, мое дыхание резко участилось.
— Какой же он всё-таки урод, — зло проговорила Амис. — Собственными руками вырвала бы ему яйца и заставила их сожрать. Ублюдок.
— Не говори так, — я нахмурился и прикоснулся рукой к своему животу. — Пусто, — горькая кривоватая улыбка мелькнула на моих сухих искусанных в кровь губах. — Теперь там пусто, представляешь?
— Прекрати думать об этом. Доктор ведь тебе четко сказал, что ты сможешь в будущем иметь детей.
— Ты серьезно думаешь, что в нашем мире это нужно расценивать как подарок? — мой голос стал громче.
— Ну не знаю, — Амис немного растерялась. — Жизнь иногда делает поворот на сто восемьдесят градусов. Этот Алестер… Он хороший мужик. Если бы наш бордель находился под покровительством какого-нибудь местного чиновника или мафиози, то Алестер не оставил бы от него даже фундамента. А так… «Крыша» у нас хрен знает, где находится. К нам никак не подступиться, вот и вся суть. В любом случае больше ты не вернешься в эту яму. Может, что-то и срастется. Время всё лечит.
— Ничего не хочу, — отстранённо проговорила я, практически не слушая, что мне говорила подруга. — Жить не хочу. Я так от всего этого уже устала. Сил нет, — я легла на бок и медленно притянула колени к груди, будто стремясь защитить то, чего уже нет. Оно погибло.
— Не говори так, — Амис нахмурилась. — Я понимаю тебя, после такого трудно остаться в своем уме. Сама проходила через это. Но с другой стороны, так даже лучше. Что было бы с этим ребенком? Ничего хорошего. Обрекать его на такую жизнь, как у нас? Тем более доктор тебе объяснил, что под воздействием сильных противозачаточных процент того, что ребенок мог родиться здоровым — критически мал. Похоже, высшие силы обеими руками были против его рождения.
— Перестань, — рыкнула я и накрыв голову подушкой, сжала в руке кулон Калэба. Слезы сдавили горло, но я будто бы пьяная, да еще и под воздействием успокоительного, не могла их пролить.
— Прости, я не хотела тебя обидеть.
Меня буквально всю выворачивало от этой гребаной ситуации. Я не хотела думать о ребенке, о том, что его нет, о том, что он был моим и его. Не хотела искать оправданий Дьяволу. Не хотела находиться в подвешенном состоянии. Меня всё раздражало и убивало. Даже проклятые белые стены забивали последний гвоздь в крышку гроба моего никчемного существования. Казалось, что еще одно неверное слово или движение, и я сойду с ума, по-настоящему и навсегда.
Закрыв глаза, я снова видела его, наш танец в тот вечер, наш безумный секс, когда я его вымазала в красной помаде, его окровавленное тело. Это было невыносимо! Слишком трудно! Больно! Но хуже было оттого, что я ничего,