погорячилась, но конфликт уже было не остановить.
– Хорошо, оставим искусство, как материю от вас крайне далекую. Относительно конкретных упражнений для осанки. Вы, дорогая моя, может и образованны, но крайне бескультурны. Да-да. Древние греки, те самые, что подарили миру почитаемого вами Гиппократа, не разделяли культуру духовную и телесную. И между прочем, понятие «физическая культура» к нам пришло именно от них. Поэтому, любезная Полина Ивановна, я требую, чтобы вы признали, что ваше отторжение к урокам танца ничто иное, как нежелание воспитывать в себе самодисциплину и культурно развиваться, спрятанное под маской надменного отношения к тому, что вы презрительно называете светскими развлечениями!
Полина обомлела. Несмотря на градус дискуссии, она была вынуждена признать, что в словах Александры Михайловны была доля истины. Полине стало по-настоящему совестно за то, что она набросилась на почтенную даму с обвинениями.
– Александра Михайловна, пожалуйста, простите мне мои слова. Вы правы, мне сложно заставить себя заниматься тем, в чем я не вижу достаточно смысла. Просто когда я думаю о том, сколько всего полезного за время урока танца я бы смогла сделать в монастыре, у меня сердце разрывается. А я тут танцую. И ведь паршиво танцую, надо сказать.
– А ты лучше танцуй!
Полина стояла перед Александрой Михайловной как провинившаяся гимназистка. Но гнев дамы постепенно затих.
– Ладно, завтра воскресенье. Думаю, генерал отпустит нас с тобой на службу в обитель. Поедешь, покажешь мне, что именно не дает тебе думать о танцах.
***
Как же хорошо в обители! Стояла погожая июньская погода, и купола Благовещенской церкви ярко блестели в лучах редкого петербургского солнца. На входе народу было по -воскресному много, но Полина без труда нашла глазами сестру Агриппину и поторопилась было к ней, но вовремя вспомнила, что она сегодня не одна, и благоразумно дождалась, когда Александра Михайловна выберется из коляски.
У самой Полины этот процесс также занял больше времени, чем ей хотелось бы. На просьбу Полины разрешить ей надеть послушническое одеяние Александра Михайловна ответила отказом и была непреклонна, заявив, что если Полина не начнет носить дамское платье, она никогда и не научится этого делать. Поэтому Полина чувствовала себя крайне неловко, подметая двор обители кринолином. Из всех привезённых модисткой платьев Полина постаралась выбрать самое практичное и неброское, но все равно чувствовала себя эдаким пестрым попугаем.
Поговорить с Агриппиной до службы не получилось, к тому времени как Александра Михайловна выбралась из коляски, отряхнула подол и расправила все складки на юбке своего платья, настало время службы, и сестра Агриппина повела девочек-сироток внутрь церкви. Полина с Александрой Михайловной последовали за ней.
На службе многие девочки, особенно младшие, вели себя из рук вон плохо, священник то и дело делал сестрам замечания, веля призвать детей к порядку, а сестры пытались усмирить девочек, но этого хватало ненадолго и через десять минут все начиналось по новой. Через час с лишним от начала службы одна проказница так сильно истощила душевные силы Агриппины, что та вывела проказницу из церкви за ушко со словами, что пропишет розги, если девочка не научится вести себя должным образом.
Наблюдая за всем этим, Александра Михайловна обратилась к молодому священнику, который вел службу, и поинтересовалась о здоровье его детей. Тот с гордостью ответил, что лишь в прошлом месяце впервые стал отцом, что сынок родился крепким, спасибо Господу! Тогда Александра Михайловна еще раз поблагодарила священника за службу и как-бы случайно обмолвилась, что впереди у него тяжелая участь родителя, так как детей очень сложно призвать сохранять порядок и тем более безмолвие на протяжении двух часов. С этими словами она оставила пожертвование и присоединилась к Полине, которая уже беседовала с Агриппиной на улице.
Девушки пытались рассказать друг другу последние новости, но шумевшие дети галдели так громко, что подруги едва могли слышать собственный голос. Тогда Александра Михайловна попросила у сестры Агриппины позволить ей немного пообщаться с девочками, та с нескрываемой радостью разрешила. После чего Полина краем глаза наблюдала за удивительной картиной.
Попросив девочек встать в круг, Александра Михайловна заняла место в центре и начала показывать им до боли знакомые Полине гимнастические упражнения для осанки, а девочки, страдавшие от избытка энергии на протяжении двух часов службы, с энтузиазмом принялись их исполнять. Затем, к изумлению Агриппины, Александра Михайловна повязала на плечо той самой проказницы свой платок и объявила, что теперь эта девочка – лисичка, а остальные девочки должны ее ловить, та, что поймает лисичку, сама станет лисичкой и ловить нужно будет уже ее. Спустя четверть часа все девочки без сил сидели на траве и обсуждали какая лисичка оказалась самой проворной. И тогда Александра Михайловна предложила им другую игру – в царевну Несмеяну, правда предупредила, что играть в нее они будут через неделю, во время следующей воскресной службы, а кто победит – получит от нее настоящую фарфоровую куклу.
Провожали Александру Михайловну как героиню. А уже в коляске Полина спросила:
– Как это у вас получается, заговариваете вы их что ли?
Александра Михайловна улыбнулась немного грустно:
– Так вышло, что свою жизнь я посвятила детям: у меня три прекрасных сына и четыре очаровательные дочки. Вот только все выросли да разъехались. Знаешь, Полина, иногда мне кажется, что Николай позвал меня тебе в компаньонки из жалости, чтобы я не сидела дома одна. Так что ты на меня не сердись, если я ненароком перейду некоторые границы. Младшая доченька то лишь чуть более года назад вышла замуж и уехала за мужем в Курляндию. Не научилась я еще жить без нее.
– Что вы такое говорите, Александра Михайловна, я понимаю, что могу быть несносной, но поверьте, с первого же дня я прониклась к вам большим уважением и никогда не смогу сердиться на вас всерьез.
И тут же, чтобы взбодрить компаньонку, Полина добавила:
– А с вашим суждением, что педагогический талант измеряется количеством детей, я решительно не согласна. Вот у сестры Марфы двенадцать детей. Двенадцать! А что с ними делать и как управляться она знать не знает.
Александра Михайловна улыбнулась чуть веселее:
– Полагаю это от того, что сестре нужно было много работать, чтобы их прокормить, я же была избавлена от решения этой первоочередной задачи.
– Многие дворянки, даже те, что из богатых, также не знают, как вести себя с детьми.
На этот раз тень опустилась уже на лицо Полины. Мгновенно почувствовав это, Александра Михайловна взяла Полину за руку:
– Дорогая моя, а какой была ваша маменька? Вы не разу ее не вспоминали.
Больше всего
