голыми руками пытаюсь одолеть ночных демонов.
Уже и не припомнить, где и когда мы с ним встретились в первый раз. Кажется, в ближайшей закусочной я рассказал старику гораздо больше, чем планировал. А порой, вглядываясь в бездонно-темные глаза мудреца, я всерьез начинаю подозревать, что старик знает всю мою подноготную. Вообще-то Ягокоро добряк, только вот очень любит подшутить к месту и невтемно.
Внезапно старик прислушивается, чуть склонив голову. Тощий серый котенок, больше похожий на облезлого крысеныша, скользит по широким полям шляпы, задевая подвешенные бубенцы. Их звон все нарастает, заставляя меня чувствовать холодок вдоль спины.
– Ну, я пойду, пожалуй, – трубка исчезает в одном в бездонных глубинах шелкового рукава, и сам добродушный силуэт растворяется в воздухе дымкой, отдающий терпкими нотками табака. Ушел, оставил меня одного на растерзание Ками.
Пойманные тени, будто предчувствуя скорую расправу, принимаются биться с удвоенной силой. Но издалека к нам уже приближается яркая белая точка.
Ками.
Не уверен, что это ее настоящее имя. По крайней мере, когда я высказал свои предположения Якогоро, тот в ответ лишь многозначительно покачал головой и рассмеялся.
Ками.
Кажется, у индусов была жестокая богиня подземного мира с таким же именем.
Ярко-алый язык между острых клыков, спутанная грива, спускающая рваными лохмами до земли – поистине, мастер груминга пришелся бы здесь как нельзя кстати. Словно услышав мои мысли, зверина морщит длинный нос, больше похожий на слоновий хобот. Утробный рык мог бы перепугать всю округу, но припозднившиеся владельцы заведений слышат лишь отдаленные раскаты грома. Счастливчики.
– Тише, баку, – со спины зверя соскальзывает хрупкая фигурка. Ками, дух сновидений. Подведенные серебром темные глаза смотрят на меня не мигая, звенящие подвески холодно мерцают в лунном свете. Никогда не знаешь, что у нее на уме. Ками может внезапно рассмеяться, запрокинув голову. А в следующий миг спустить с поводка своего верного пса.
– И это все?
Я развожу руками.
– Люди не так часто видят кошмары в наши дни. Разве тебе, как богине, не стоит за них порадоваться?
Тонкие губы кривятся в усмешке, но Ками молчит. Баку нетерпеливо переминается, тянет свой хобот к самому жирному кошмару в образе гигантского червя.
Ах да, совсем забыл. Ведь я работаю не за просто так.
На поясе Ками покачиваются перевязанные нитями обручи. В ажурных переплетениях дождевыми каплями дрожат и переливаются бусины. Сказки твердят, что в этих бусинах заточены желания. Один сон – и можно перенестись хоть на край мира, стать кем угодно, раскрыть любые тайны. Так что, дав свое согласие на изнуряющую погоню за ночными видениями, я задался единственной целью заполучить себе хоть один из них.
Вот только угодить Ками не так-то просто.
– Баку все еще голоден, – фарфоровая рука ложится на встопорщенный затылок. Полу-слон, полу-тигр довольно облизывается, сожрав весь мой ночной улов подчистую. – Как думаешь, может, скормить ему и тебя, на закуску?
– Боюсь, моя натура ему придется не по вкусу, – не моргнув глазом, парирую я. И Ками наконец-то смягчается.
В старинных легендах от улыбок красавиц расцветают розы. Ками не так консервативна, как наш общий знакомый, любитель табака и кошек. Но впалые щеки окрашивает довольный румянец, а от жемчужины, ловко брошенной мне прямо в руки, по телу мгновенно разливается солнечное тепло.
Позавчера заслуженная оплата отрастила ножки и сбежала от меня в образе мерзкого паука. Еще неделю сны рассыпались у меня в руках, и пришлось долго и муторно объяснять продавцу в антикварной лавке, как я умудрился истолочь в пудру серебряный слиток. Может, все дело в том, что я слишком торопился?
Бережно, стараясь не дышать, укладываю бесценный дар в нагрудный карман. На сей раз сон не утекает сквозь пальцы и не расписывает рубашку диковинным узором, после чего ее можно смело дарить цирковому акробату или уличному музыканту, но не надевать в офис. Так же осторожно спускаюсь по лестнице, направляясь к дому. А вслед мне продолжает звенеть насмешливый смех бубенцов.
Сны момидзи
Добраться до ее дома было то еще приключение. Сперва приходилось часа полтора петлять по горному серпантину, оставляя позади лимонно-желтые рапсовые поля. А затем, добравшись до заброшенного святилища, я ставил машину возле придорожного кафе и оставшуюся часть пути преодолевал пешком, через бамбуковый лес.
Словно в гости к божеству, – шутила порой Минори. – И чтобы добраться до храма, нужно преодолеть три тысячи шестьсот ступеней!
Полустертые ступени нескончаемой лестницы ведут круто вверх. Потом внезапно заканчиваются, оборвавшись на полуслове – и тогда приходится искать оставленные знаки: лоскут ярко-синей ткани, позвякивающий на ветру колокольчик. Чувствуя себя героем старинной сказки, я забираюсь в какие-то дебри и всерьез начинаю подозревать, что проказница снова решила подшутить надо мной, заставляя блуждать кругами. С нее станется, ведь кому-то не нужно утром спешить на работу, пробираясь по пробкам мегаполиса. Заварить чай и медитировать, дожидаясь очередной серии любимой дорамы по старенькому рябящему телевизору – вот и все заботы.
По правде сказать, это еще одна причина, по которой я выкраиваю из своего графика драгоценных полдня, чтобы выбраться за город. После оживленных улиц Кумамото царящая вокруг тишина завораживает. Кажется, что само время здесь остановилось, застыло в изумрудных вечных сумерках. Заросли папоротника доходят мне до пояса. Под раскидистыми рассеченными листьями белеют чашечки грибов – а может, это лесные жители, кодама, свернулись калачиком при звуке чужих шагов. Кое-где попадаются каменные торо,13 практически неотличимые от заросших мхом валунов. Когда-то в них жарко горел фитиль, отпугивая лесные тени, а теперь их единственное пламя – мерцающие огоньки светлячков в потемках.
Вконец запыхавшись, решаю прислониться к огромному валуну и осмотреться. Тот со стороны подозрительно напоминает фигуру медведя, уткнувшегося лобастой головой в куст мелких хризантем. Как знать, может, когда-то давно зверь и вправду замешкался, слизывая медово-сладкую росу с цветов. А после так и остался стоять, поддавшись лесным чарам. По пути мне попадались заброшенные хибары, настолько густо заросшие зеленой порослью, что через год-другой вернувшиеся хозяева вряд ли узнают свое жилище под сплошной завесой цепких лиан.
Неба из-за деревьев почти не видно, а часы показывают половину пятого. Значит, я плутал здесь всего час? Как-то не верится. Впрочем, иногда кажется, что и стрелки часов здесь замедляют свой ход, уступив размеренной колыбели леса. Сквозь шепот ветра до меня явственно доносится тихий смех, травы согласно кивают, повторяя мое имя. Значит, меня уже ждут.
Теперь условные знаки попадаются все чаще: раскачивающийся на бечевке
